и дочь Даринии Альтори.

Вокруг камня взметнулся пепельный смерч и поглотил, Норгат едва успел отдернуть руку. Магия пепла для него, огненного дракона, была тактильно неприятна. Но это была только малая часть неприятностей, которая теперь его ожидала.

— Ты просмотрел запись.

И без того серая кожа горгула потемнела, а глаза вспыхнули, как тлеющие угли.

Глава 7

— А вы бы предпочли, чтобы запись просмотрел кто-то другой? Например, магистр Ард?

— Он не видел. Его срочно вызвали патрульные. Поступила информация о следах портала из Нижнего мира.

— Которая, разумеется, оказалась ложной.

— Ложь бывает разной, адепт Ардмрак. Намного интереснее, что вы собираетесь делать с правдой?

— Хотите знать, донесу ли я, что в Альтасе объявилась наследница Золотого Пламени?

— Эта империя и королевства только-только сбросили с себя оковы тьмы, выбравшейся из Нижнего мира.

— Империя и королевства вместо единой Золотой империи, — вкрадчиво произнес Норгат, а потом рубанул: — Зачем вы призвали девчонку? Где бы она ни жила, ей там будет лучше, чем в Альтасе.

— Ради магии. Такой уникальный образец пламени не должен исчезнуть. Норгат, если ты сообщишь отцу…

— То ваш уникальный образец магии будет расти под сводами Рубинового дворца. Но нет, я не стану ничего говорить. Лорд Кхаал, вы сами сказали, что мне нужна Любовь, — тягуче произнес Норгат. — Я требую поставить меня и иномирянку в пару.

— И через неделю вся Академия Пламени узнает, что ты не можешь ее защитить, и усомнится в прочности твоих щитов.

— Но вы же сами говорили, что иномирянка мне поможет! Что она сможет пробудить во мне нужные эмоции…

Ректор академии пламени медленно свел пальцы и произнес:

— Досада и злость из-за невозможности получить желаемое тоже сильная эмоция. Адептку Шумскую будет курировать Эдмард, потому что он может ставить щиты, а ты — нет. Ещё вопросы?

— Почему вы ей рассказали? Почему нельзя было дать спокойно адаптироваться и изучить основы магии?

— Мне виднее, как выстраивать программу обучения своих адептов.

— Она же двусторонний эмпат, который теперь узнает, что ее мать проклинают после каждого прорыва из Нижнего мира. И я представляю…

— Ты должен не представлять, а учиться. Можешь быть свободен.

— Хорошо. Как прикажете.

Норгат покинул кабинет ректора в глубокой задумчивости. Если раньше он только подозревал, то теперь убедился, что показ вступительной лекции не был согласован с лордом Кхаалом. Кто-то очень хотел, чтобы нестабильный эмпат как можно скорее узнала о своих родителях.

Когда Норгат видел Любу в последней раз, она казалась скорее задумчивой, чем расстроенной. Но даже если она не сумеет принять правду о своем прошлом, то не сможет его игнорировать. У адептки Любови Шумской были чуть ли не самые популярные родители во всем Альтасе.

ГЛАВА 7

Люба

Хвостик спал на крышке сундука. Ещё вчера я посмотрела бы на рыжего бельчонка с улыбкой, погладила бы по густой, мягкой шерстке и порадовалась, что провидение послало мне такого помощника. Но после того, что я выяснила сегодня, пришлось сесть на пол рядом с сундуком и строго поинтересоваться:

— Признавайся, в тебе есть частица золотой магии?

Я ждала ответ от того, кто назвался моим хранителем, поэтому никак не ожидала, что неподвижный сундук вдруг “улыбнется”, приоткрыв крышку, и продемонстрирует мне второй ряд зубов, как у акулы. И зубки эти были все сплошь золотые.

— Жуть! Страх и жуть! — восторженно объявил Хвостик, балансируя на крышке артефакта еще и умудряясь заглядывать ему в рот.

— Смотри, свалишься и попадешься ему на зубок, — пробормотала я.

Сундук такое предположение оскорбило, он громко клацнул зубами и закрыл рот.

— Тиши-тише, мой хороший! — Хвостик принялся вышагивать по крышке. — Ничего она пока не понимает. Наша с тобой задача воспитать и обучить.

— Меня устроит, если вы оба станете делиться со мной информацией. С воспитанием как-нибудь сама разберусь.

Я подошла к подоконнику и выложила на него тетрадь и ручку. Книжку, выданную магистром Ардом, вытащила из кармана тренча. Сначала я думала рассказать о ней ректору, но потом решила, что не стану.

— Хвостик, как ты думаешь, как решили бы мою проблему с чтением, если бы она все еще была?

— Предложили бы выпить зелье и положить учебник с рунами под подушку.

Я иными глазами взглянула на подарок магистра Арда. Я-то думала, что маг решил научить меня чему-то действительно полезному, а он собирался помочь освоить чтение. А раз я читать и без того умею, то и пузырек с зельем мне не выдали.

Экономненько.

— Хвостик…

— Да, Люба?

— Так что там с золотой магией?

Я ждала ответ от  бельчонка, но неожиданно висящие на стене конусы дрогнули, а план этажа подсветился золотым. Крошечные искры мерцали и гасли, словно кто-то включил подсветку.

Хвостик подбежал к стене, пощупал ее лапой и с восторгом объявил:

— Так вот в чем дело! Люба, это не тебя назначили главной по этажу, это сам этаж тебя выбрал.

— Этаж? Даже не смотритель академии? Как это?

— А так! Готовься, многие от такого назначения вскипят!

— Или выпадут в осадок, — задумчиво произнесла я. — То есть, лорд Кхаал не в курсе?

— А он с тобой говорил насчет управления этажом?

— Нет. Мы вообще мое заселение не обсуждали. Нашлись темы поинтереснее, — тихо добавила я.

— Думаю, ректор уверен, что ты живешь с кем-то из первокурсников. — Хвостик потер лапки. — Чувствую, эмоций у всех будет тьма.

— Моими тоже подзакусишь. Я от назначения не в восторге.

— Нет, Любаш, твои эмоции я поглощать не стану. Ты и так от эманаций шатаешься, а если я тобой еще и питаться буду, ты из этой комнаты переедешь в лазарет.

Вот так белочка безобидная. Я пристально посмотрела на своего рыжего помощника и все равно не могла представить, что он может мне навредить.

— И почему это академия решила сделать меня главной по этажу?

— Эти стены хранят все виды огня и магии пепла. А ты единственная носительница золотого пламени.

Пламени. Значит, я в самом деле владею магией огня. Принять это было ещё сложнее, чем то, что я эмпат.

— Итак, я наследница золотого дракона. Поэтому мне и выдали волшебные швабру и ведро? — усмехнулась я, но смех получился невеселый.

Я никак не могла осознать, что такая существенная часть моей жизни была ложью. Знал,