это в свой график и оказать мне услугу. Он знал, какой была Мойра. Но у него был не такой гибкий график, как на прошлой неделе. Я пригнал «Кадиллак», и он пообещал не затягивать.

На этом мы и остановились. Как я полагаю, Лондин отправится в путь через неделю.

Еще неделя. Может быть, она позволит мне поцеловать ее еще раз.

В пяти минутах езды от дома родителей мой телефон зазвонил, пришло сообщение. Они жили на участке в пятьдесят акров, примерно в десяти милях от города.

Мама: Мне сегодня не хочется готовить. Как насчет пиццы?

Пицца? Ни в один из вечеров я не ел с Лондин пиццу. Я набрал номер мамы и нажал вызов.

— Я только что отправила тебе сообщение, — ответила она.

— Я видел его. Ты разозлишься, если я пропущу ужин с пиццей? — Моя нога зависла над тормозом.

— Хм, — в ее голосе послышалось неодобрение. — Ты никогда не пропускаешь ужин в понедельник.

— Да, знаю. — Я снова нажал на газ. Я никогда не пропускал ужин по понедельникам. Чувство вины было слишком сильным, чтобы жить с ним.

— Это из-за гаража? — спросила мама. — Я слышала, что случилось. Мне очень жаль.

Мама не удивилась, услышав об этом. У Тони был длинный язык. Сегодня он зашел в гараж, присвистнул и сразу же принялся за работу. Мы вдвоем привели все в порядок еще до полудня. Пока я в обеденный перерыв доделывал все, что не успел сделать за утро, он исчез.

Теперь я знал, куда он пошел — посплетничать с Салли.

— Все в порядке. Серьезных повреждений нет. — За исключением машины Лондин.

— Ты не знаешь, кто мог это сделать?

О, я знал. Но маме не обязательно было знать, что это была Мойра.

— Наверное, дети.

В глазах всего мира мы с Мойрой пережили развод по обоюдному согласию. На людях мы были дружелюбны. Мы поддерживали друг друга, хотя жили раздельно. Мы улыбались и вели себя хорошо.

Ради Уайатта.

Мне было семнадцать лет, когда родился мой сын. Мы с Мойрой были влюблены друг в друга в старших классах. Два глупых ребенка, которые думали, что они неуязвимы и что презервативы — это разумно, а не обязательно.

Мы, родители-подростки, старались изо всех сил. Я не тратил свой выпускной год в старшей школе на подачу заявлений в колледж и посещение кампусов. Я проводил свободное время после занятий в гараже, работая, потому что это было ключом к выживанию моего сына.

Мойра жила со своими родителями, пока не родился Уайатт, затем она переехала к моим родителям. После окончания школы мы поженились, но жили с мамой и папой, пока Уайатту не исполнилось два года.

Причина, по которой я не пропускал ужин по понедельникам, заключалась в том, что первые два года мама и папа помогали нам растить Уайатта. Мама учила Мойру, как кормить его и укачивать перед сном. Она учила меня менять подгузники и готовить бутылочку для полуночного кормления. Папа был лечащим врачом Уайатта с того момента, как он издал свой первый вздох.

Когда моим родителям понадобился перерыв, Мойра пришла на помощь.

Мама не просила меня о многом. Ужины по понедельникам не были обязательными, но я знала, что она с нетерпением ждала их. Это был особенный вечер, который она проводила со своим мужем, сыном и внуком.

Уайатт был с Мойрой всю прошлую неделю. Самое замечательное в том, что мы жили в одном городе, в десяти минутах друг от друга, у него было две комнаты. Он жил у нее от недели до десяти дней, а потом приезжал ко мне на то же время.

Теперь, когда он стал подростком и у него появился собственный автомобиль, мы не диктовали ему график опеки. К тому же он был хорошим ребенком и проводил время с нами обоими.

Он был у Мойры семь дней, и я уже скучал по нему. Мы переписывались. Я звонил ему каждый день. Но было странно не видеть его каждый вечер. Из-за расписания летних футбольных тренировок и работы, которую он получил — развозить еду на вынос по городу — он был занят. Именно по этой причине я заказывал еду на вынос почти каждый вечер, когда его не было дома. Он был вынужден приходить ко мне.

Это, и не важно, где он был, он приходил на ужин в понедельник.

Как бы сильно я ни хотел увидеть Лондин сегодня вечером, сына я хотел увидеть больше.

— Хочешь, я заеду за пиццей? — спросил я маму.

— Ты приедешь?

— Я только что заехал на подъездную дорожку.

Она повесила трубку и открыла сетчатую дверь еще до того, как я выключил двигатель своего грузовика. Пока было светло и температура была выше пятидесяти градусов (прим. ред.: примерно 1 °C и выше), мама держала входную дверь открытой, закрыв ее только сеткой, чтобы не допускать проникновения насекомых.

Она начала прогонять меня, когда я направился к двери.

— Ты можешь ехать.

— Я останусь. — Я встретил ее у двери и наклонился, чтобы поцеловать в щеку.

— Иди. Кроме того, твой сын только что прислал мне сообщение. Очевидно, никто, кроме меня и твоего отца, не хочет пиццу сегодня вечером.

Я нахмурился, доставая телефон из кармана.

— Уайатт ничего мне не написал… не бери в голову.

Уайатт: Мне предложили поработать в дополнительную смену сегодня вечером. Это ничего?

Он отчаянно пытался накопить денег на колледж.

Я: Конечно.

Уайатт: Вернусь домой вечером. Буду там около десяти.

Я: Осторожнее за рулем.

— Он работает, — сказал я маме, снова убирая телефон. Но я бы хотел увидеть его сегодня вечером.

— Он такой трудяга, этот мальчик. Как и его папа. — Она подтолкнула меня локтем. — Иди. Делай, что должен. В следующий понедельник я приготовлю что-нибудь вкусненькое, чтобы наверстать упущенное на этой неделе.

— Ты уверена?

Она улыбнулась.

— Я уверена.

— Спасибо, мам. — Я еще раз поцеловал ее в щеку, затем повернулся и побежал к своему грузовику. Помахав на прощание, я тронулся с места и направился в город, по пути позвонив в мотель.

— Привет, Мэгги. Мне нужна услуга.

— Это место занято?

Лондин резко повернула голову в мою сторону.

— Что ты здесь делаешь? Я думала, ты занят.

— Планы изменились. — Я отодвинул стул рядом с ней и оперся локтями о стойку.

В закусочной было полно народу. Все кабинки были заняты, как и все столики в центре зала. Кроме табурета, на который я только что сел, только два других были