на сцену Гуня и Остряница. Гуня мстил полякам за отца, — Остряница за родину. Ни тот, ни другой не щадили ни ксендзов, ни поляков, ни полек, ни жидов, ни жидовок, ни жиденят. И Гуня и Остряница жестоко лютовали, но лютее и ужаснее был польский предводитель, отступник Иеремия Вишневецкий. Давно известно, что отступники лютее прямых исповедников. То было и с Вишневецким. За Гуней и Остряницей следовало пламя и кровь. За Иеремией следовали вопли и мучения, — мучения ради мучения. Поляки свою цивилизацию изощряли на изобретение мучений и страданий. Много раз и Остряница и Гуня схватывались с поляками и разбивали их жестоко. Особенно жестокий бой был у Остряницы с Потоцким под Старицею. Здесь излита была месть за страдальческую смерть своих единоземцев. С ожесточением козаки устремились на смертоносные орудия, проложили себе дорогу в стан неприятельский по грудам убитых товарищей и вступили в ручной бой с поляками. Сии последние оборонялись саблями, не успевая заряжать ружья и пистолеты… Поляки обратились в бегство, оставя в добычу всю свою артиллерию. Остряница погнался за польским гетманом и заставил его просить мира, который, разумеется, немедленно поляками был нарушен.

Гетман Остряница поверил полякам, распустил войско и отправился на богомолье в Канев. Жиды донесли об этом полякам. Поляки налетели на монастырь, схватили Остряницу и бывших с ним козаков, а монастырь разграбили.

Захваченных подло козаков влачили, как пленных. Всадники влекли их по стогнам града на веревках, потом обременили оковами, ввергли в подземные тюрьмы, откуда выведены они были на казнь неслыханную, бесчеловечную. Сначала шествовало римское духовенство, которого главы, окружая несчастные жертвы, уговаривали их для спасения души принять веру католическую. Твердые у самой даже могилы в правилах своих, малороссияне молились Богу по своей вере и тем отвечали на делаемые им представления. Воины, следовавшие за ними, разгоняли народ. Палачи, стоя подле смертоносных орудии, ожидали новых жертв своих. Гетман Остряница, генеральный обозный Сурмила и полковник Недрыгайло, Боюн и Рындич были колесованы: им переломаны сначала руки и ноги, потом медленно тянули из них по колесам жилы до самой кончины. Полковники пробиты железными спицами насквозь и подняты живые на сваи. Есаулы прибиты гвоздями к доскам, облиты смолою и медлению сожжены огнем. Хорунжие растерзаны железными лапами. Старшины четвертованы (Бантыш-Каменский).

Это я понимаю. Каждому по чину. Что значит католическая польская культура…

Во время казни, по словам малороссийского летописца, прибывшия в Варшаву с малолетними детьми, жены сих козацких чиновников тщетно наполняли воздух воплем и рыданиями, желая смягчить сердца, ожесточенные убийствами. Они скоро умолкли. Им обрезали груди, перерубили их до одной, а сосцами били мужей по лицам до самой смерти. Такая же плачевная смерть постигла невинных малюток, бродивших и ползавших около трупов. Они положены на железные решетки, под которыми находившиеся уголья, раздуваемы были шапками и метлами и таким образом кончили жизнь в виду отцов своих…

Для большего устрашения малороссиян, поляки развезли по городам головы, руки и ноги замученных начальников и развешали на сваях. Тогда возникли в сей стране бесчинства всех родов насилия, грабежи, тиранства, коим обыкновенно предается войско, дурно управляемое. Не только жилища мирных поселян разорены были неприятелем до основания, но и церкви благочестивые русския ограблены и отданы снова поляками в аренду жидам, купившим также церковную утварь. Они наделали себе из серебра посуду и убранства, а ризы и стихари перешили на исподницы своим женам и дочерям, обращавшим в посмеяние священнейшия изображения (Бантыш-Каменский).

Теперь поляки решили еще больше сжать козаков. С этой поры, не только атаманы, но и полковые старшины должны были назначаться поляками и из поляков. В Кейданах вновь была воздвигнута крепость, — крепость нерушимая.

— Каков вам кажется наш Койдак? — спросил Конецпольский чигиринского сотника Богдана Хмельницкого.

— Manu facta, manu distrio, ясновельможный пане, — что значит, созданное рукою, рукою может быть и разрушено.

Ответ ловкий и скоро оправдавшийся.

На время и Запорожье и козаки затихли. Поляки и жиды на них насели и давили, давили безжалостно и беспощадно.

Все не забранные земли вновь были захвачены польскими магнатами, — а козаки обращались в хлопов и быдло. Жиды не позволяли иметь для домашнего употребления не только мед, водку, пиво, но даже брагу.

Поистине: «шляхтич та жид тилько печени добри».

Мы дошли до момента, когда страждущая Малороссия, почти вся, во всем своем объеме, сознала что нет ей спасения в самой себе. Доколе она будет в связи с Польшей, дотоле она предназначена для страдания и гибели, как нация. Ничего не могли сделать для неё и татары ни в национальном, ни в государственном отношениях. Запорожье, как военная сила, также были ненадежны, ибо само Запорожье жило настоящим моментом и не имело ни прошлых исторических судеб, ни будущих идеалов. Единая надежда, единое будущее усматривалось в своей общей родине России. Правда, оттуда грозила другая опасность. Опасность эта была опасна не Малороссии, а малороссийской вольнице, малороссийскому козачеству, Запорожью. Северо-восточная Россия представляла собою стройное, строгое, единое, целое государство, живущее известною жизнью, определенным прошлым и ясным будущим, в котором нет козаческого самоначалия, вольности и той свободы, которая стояла в разрез с государственностью. Но тут приходилось выбирать между национальной целостью и козацкою вольностью.

Выбор шел не день и не год. Нравственные страдания были слишком велики, национально-религиозная опасность была слишком явная. Долго тянуть было невозможно. Необходимость и неизбежность разрыва с Польшей и воссоединения с Россией проникала в народную массу, в ней жила, переживала, ассимилировалась и вылилась в лице гетмана Богдана Хмельницкого.

На политическую арену выступает Богдан Хмельницкий в конце сороковых годов XVII ст. Зиновий Богдан Хмельницкий происходил из семьи мелкого помещика Чигиринского округа. Это был человек великого ума, прекрасно образованный, горячий патриот и славный воин, он получил образование в Киевской братской школе. Он отличился уже в морском сражении в и 1612 и 1629 г.г.; а за тем был Чигиринским сотником и проживал в своем имении Субботово, где жила и его семья. Часто он наезжал на Запорожье, где его знали и признавали как своего человека. Политика была смешана с личными отношениями и личным оскорблением. Хмельницкий имел небольшое имение. Это имение очень понравилось пану Чаплынскому. Это был достаточный повод, чтобы оно и перешло в его грязные руки. Прежде всего Чаплынский подкупает одного негодяя, чтобы тот убил Хмельницкого при боевой схватке последнего с татарами. Покушение совершается, — но