слуха о походе Хмельницкого и хана поляки бегут, — бежит и Вишневецкий. Преследуя Вишневецкого, Хмельницкий дошел до Львова, где ему достались 50 пушек, и взял достаточную контрибуцию с жидов. После этого Хмельницкий побывал у Замойца и оттуда вернулся в Малороссию. Королем был избран Ян Казимир.

С большим почетом Киев встретил победителя Богдана. Султан турецкий прислал ему богатые подарки. Молдавский и Валахский господари тоже почтили его. Между прочим, султан предлагал Хмельницкому принять Малороссию под свою покровительственную руку. Были с приветом и послы от Московского царя Алексея Михаиловича (1649). Царь обещал принять казаков под свою защиту тогда только, когда король признает их независимыми.

Наконец и польский король почтил победителя своих подданных и прислал Хмельницкому булаву, усыпанную сапфирами, красное знамя с белым орлом и грамоту. Тем не менее польские послы остались недовольны непочтительным приемом Хмельницкого.

Хмельницкий требовал от сейма: 1) возобновления всех древних козацких преимуществ, 2) изгнания из Украйны жидов и иезуитов, 3) увеличения реестровых козаков до 40 т., 4) выдачи Чаплынского и 5) удаления Вишневецкого от начальствования польскою армией.

Очевидно соглашения не могло быть. Обе стороны готовились к войне. Бой произошел под Полтавою. И на этот раз поляки проиграли. Заключенный мир был благоприятен как для козаков, так и для татар. Этот договор (1649) носил название Зборовского договора. Воть его статьи.

1) Войску Запорожскому состоять, по росписи, в сорока тысячах.

2) В список козацкий вносить имена свои людям, в городах королевских и шляхетских живущим, исключая сел и деревень. Города же оные от одной стороны Днепра сии: Дымер, Горностайполь, Коростышев, Паволочь, Погребище, Прилука, Винница, Брацлав, а от Брацлава даже до Ямполя к Днестру; а с другой стороны Днепра вверх: Остер, Чернигов, Нежин, Ромен, даже до границ российских. По иным-же шляхетским городам не быть козакам, разве который принят будет в козацкий список по воле козацкого гетмана, такому дозволяется переселиться со всем своим имением и, там козацкую отправляя службу, пользоваться и вольностями козацкими (234).

3) Городу Чигирину всегда оставаться при булаве войска Запорожского.

4) Никто из вельмож не должен мстить своим подданным, бывшим в те времена в козаках.

5) Войско польское никогда по городам и селам козацким не будет по квартирам располагаться.

6) Жиды также в селениях козачьих ни под каким видом, для смущения, не имеют жительствовать.

7) В короне Польской и в великом княжестве Литовском, православным церквам при своих древних вольностях и маетностях, как было изначала, оставаться.

8) Митрополиту киевскому иметь место свое в сенате с иными сенаторами.

9) В воеводстве Киевском, Брацлавском и Черниговском достоинства и чины только шляхте русской имеют быть раздаваемы.

10) Иезуитския училища, как в Киеве, так и по всем городам и селениям козацким, не должны оставаться, но на иные места да перенесутся; а которые училища от давних времен основаны, те в целости да пребывают.

11) Вина козакам квартою не вольно продавать; а разве который пожелает бочкою или котлом.

12) Все сии статьи на будущем вскоре сейме имеют быть утверждены (255).

Договор был подписан королем Яном Казимиром. Кажется, довольно. На деле оказалось — далеко нет. Сейм открылся, но не утвердил договора, а даже объявил, что король не имеет права действовать во вред государства.

Обе стороны готовились к войне и война скоро началась. Два года происходили битвы и шли они с переменным счастьем. Но видимо было, что козакам приходилось не в мочь. В 1651 г. заключен был новый договор, много уступавший Зборовскому. Реестровое войско низводилось до 20 т. Жиды оставались по прежнему и имели откупа. Союз с татарами гетман должен был порвать.

Для козаков наступили прежния времена гнета и истязаний. Не выдержал Хмельницкий и испросил у Царя Алексея Михайловича позволения желающим козакам хотя переселиться в пределы России. Позволение было дано. И вот быстро тогобочными переселенцами были заселены Харьков, Сумы, Ахтырка, Изюм и проч.

Вновь Хмельницкий послал посла в Москву, просить Царя о принятии козаков под державное покровительство. То был полковник Искра (1652), — но и на этот раз получил отказ.

Опять козаки продолжали отстаивать свою вольность и опять успех был колеблющимся. Между тем, в следующем году отношение Москвы и Польши значительно ухудшилось. Хмельницкий не мог этого не знать и потому теперь у него явилось больше уверенности в том, что его ходатайство о принятии Малороссии к России достигнет успеха. Но прежде чем решиться на этот окончательный акт, Хмельницкий обратился за мнением к запорожским козакам. Уже раньше он их об этом запрашивал, но тогда не получил ответа. Поэтому теперь он вновь написал туда письмо.

«На письмо наше, писанное нами еще прошлым летом к вашмостем, мосце панству, и касавшееся вопроса о протекции пресветлейшего и великодержавнейшего московского монарха, мы и по настоящее время не имеем никакого от вашмостей, мосце панства вашего, ответа. Теперь, отправляя к вам нарочного посланца, особенно желаем, чтобы вашмость, мосце панство, хорошенько вдумавшись в наше письмо, дали бы на него через нашего посланца окончательный и решительный ответ и ваше мнение. Так как мы не без воли и совета вашего, нашей братии, подняли и всю тяжесть войны с поляками, то мы не желаем, без вашего совета и воли, затевать такое большое дело, как вопрос о протекции. московской. И хотя мы, после совета с старшиной нашей, изъявили уже гонт наш его царскому пресветлому величеству самодержцу всероссийскому, однакоже, без вашего ведома и вашей воли я не окончу этого дела. Постарайтесь же, вашмосць, мосце панство, без дальнейшего откладывания, окончательный дать нам на наше обширное письмо ответ, которого мы так усердно желаем».

А вот ответ запорожцев:

«Ясновельможный мосце пане, Зиновий Хмельницкий, гетмане войска Запорожского и всей Украйны малороссийской, брате и добродею наш. На обширное ваше гетманское письмо, писанное к нам прошлым летом, мы не дали вам ответа до сих пор потому, что ваша гетманская мосьць, со всем козацким войском, оставались все лето в Польше и на Подоле под Жванцем, в чем усердно просим извинения у вашей гетманской мосце. Ныне же, отвечая на ваше гетманское помянутое письмо, объявляем, что мы совершенно поняли его и не только познали, но и ясно своими глазами увидели, что теперь нам с поляками, как с змеей, имеющей отсеченный хвост, отнюдь невозможно сойтись и стать в прежнюю приязнь. Поляки,