– О, Пэт, – сказала она, – тебе непременно нужно с ним подружиться. Он нам очень пригодится.

Три года спустя этот умный мужчина стал моим мужем.

С помощью Дэвида мы узнали, что необычная спора из барсучьей норы принадлежала довольно редкому виду трюфеля, растущему на корнях дуба. Благодаря этому делу мы выяснили, что барсуки, подобно собакам и свиньям, тоже любят трюфели. Оставалось только предположить, что они вырыли грибы у корней растущего примерно в ста метрах от норы дуба и принесли их в нее. Споры послужили убедительным доказательством, потому что не были найдены больше ни в одном другом образце: место преступления оказалось уникальным. Когда споры обнаружились также и на лопатах, больше не оставалось никаких сомнений в виновности этих мужчин.

На конференции я представила набор пыльцы из образцов по этому делу. В них преобладал дуб, имелись вяз, клен, липа, боярышник, плющ и жимолость, а также немного лютиков, наперстянки, злаковых, щавеля и папоротников. Затем я спросила участников, какому, как им кажется, месту все эти растения соответствуют. Несколько человек неуверенно подняли руки – никому не хотелось опростоволоситься – однако все, кто вызвался ответить, сказали примерно одно и то же. «Это в лесу, на краю опушки».

Совершенно разумное предположение, хотя и в корне неправильное. Это был вовсе не лес; образцы мы собирали на открытом пастбище, примерно в десяти метрах от очень старой лесополосы и в ста метрах от дуба. Ландшафт в целом открытый, но разделенный на ровные поля со смешанными насаждениями по периметру. Я подтвердила свои давние подозрения, что многие палинологи до сих пор очень мало знают о том, как именно пыльца разносится по земле, несмотря на обилие посвященной этому явлению литературы.

Исторически сложилось так, что в Великобритании существуют два принципиально разных типа землепользования. В таких графствах, как Эссекс, Суссекс и Саффолк небольшие пахотные поля и пастбища огорожены лесопосадками с разными видами растительности, в том числе деревьев. Такой тип ландшафта называется бокаж. В Линкольншире, Лестершире, Уилтшире и многих других графствах пахотная земля делится на полосы.

Все, кто осмелился дать свой ответ на той конференции, оказались неправы. Они предположили, что речь идет о лесе, а на самом деле эти палиноморфы происходили из бокажа – источником «лесной» пыльцы и спор были разделявшие поля лесополосы. Представленные травы либо уцелели на пастбище, либо росли в окрестностях лесополосы. Это был урок, усвоенный мной в моем первом полицейском расследовании – и подобные вещи то и дело усложняют анализ. Присутствовавшие палинологи были абсолютно потрясены тем, насколько ошиблись в своем толковании. Кроме того, это продемонстрировало глубину когнитивного искажения, которое, по недосмотру, преобладает у большинства людей, занимающихся толкованием окружающей среды.

В криминалистике ставки очень высоки: на кону человеческая жизнь и свобода. Вот почему воссоздание возможного ландшафта по обнаруженным на одежде и обуви палиноморфам является столь сложной задачей: недостаточно просто подсчитать различные пыльцевые зерна, споры и другие оставленные частицы. Нельзя просто прочитать существующую литературу по палинологии и быть уверенным, что определенный набор таксонов непременно соответствует какому-то конкретному ландшафту. Нельзя действовать, словно робот, каждый раз используя опубликованные другими людьми толкования: это было бы равносильно раскрашиванию по номерам. Лишь хорошо разбираясь в мире природы, в котором мы с вами живем, как в микроскопических, так и в крупных масштабах, мы можем быть уверены, что нам удастся приблизиться к истине.

Однажды девушка, шатаясь, зашла в местный полицейский участок в небольшом городке на окраине района Северный Уэссекс-Даунс, и она явно была в беде. Лицо в грязных разводах было красным от слез, взгляд выдавал панику, а когда дежурный констебль проводил ее в кабинет для допросов, чтобы выяснить, что случилось, она затараторила. Она рассказала, что всего метрах в ста от ее дома есть место, где растут деревья и кусты – небольшая полоска земли между двумя рядами домов. «Он повалил меня на землю, и вокруг валялись щепки. На нем были пижамные штаны со Снупи, надетые поверх джинсов».

Какое-то время спустя, когда мне позвонили из полиции с просьбой заняться этим делом, я узнала подробности. Парень с девушкой провели тот вечер вместе, и по дороге домой в темноте, вместо того, чтобы оставить ее у ворот, он силой провел ее еще сотню метров до этой засаженной деревьями полоски земли. Он не отрицал, что вступал с девушкой в половую связь, однако утверждал, что никогда не был там, где, по ее словам, это случилось. Он говорил, что они в порыве страсти легли на газон в темноте городского парка, не доходя где-то ста метров до ее дома – и именно там, как он утверждал, они и занялись сексом по обоюдному согласию. Таким образом, указанное им место и место предполагаемого преступления разделяли примерно двести метров.

Медицинское обследование обеих сторон было проведено еще до того, как мне позвонили. Полицейский врач взял мазки как у предполагаемой жертвы, так и у обвиняемого в поисках следов ДНК на его пенисе и в ее влагалище. Наличие его ДНК, однако, никак не помогло полиции, так как парень уже признался в сексуальном контакте с девушкой. Подобные дела – мой хлеб насущный, начиная еще с того самого первого дела в Уэлвин-Гарден-Сити, когда нужно было выяснить, кто говорит правду.

У эколога-криминалиста широкая сфера деятельности. Когда в заросшей канаве обнаруживают тело, меня могут вызвать, чтобы изучить место преступления и прикинуть, как убийца мог добраться сюда и вернуться. Когда находят разложившийся до неузнаваемости труп, мы можем оценить – порой с пугающей точностью – промежуток времени, прошедший с момента убийства до обнаружения тела. Мы можем определить расположение тайных захоронений, больших и маленьких; мы можем проанализировать содержимое вашего кишечника, чтобы воссоздать события, которые привели к вашей смерти; мы можем идентифицировать остаточные следы ядовитых или психотропных растительных материалов на кружках и других емкостях, однако в основе нашей работы лежит поиск связи между различными местами и людьми.

Может, в этом деле по Северному Уэссексу я и не могла подтвердить, была ли половая связь по взаимному согласию, однако, изучив биологические следовые улики на одежде и обуви, я, пожалуй, могла пролить немного света на то, где именно произошло предполагаемое изнасилование. Так можно было бы понять, кто врет, а чья история ближе к правде.

В солнечный июльский день я вылезла из машины полицейского криминалиста в рыночном городке Северного Уэссекса, и вместе с ним мы прошлись до места, где, по словам девушки, ее изнасиловали. Засаженный деревьями участок полностью соответствовал ее описанию в поданном в полицию заявлении. Проходящая рядом дорога граничила с широкой полосой аккуратно постриженного газона, на котором были посажены различные деревья и кустарники. Мы прошли вдоль тропинки к небольшой полоске земли, и я сразу же увидела высокий дуб, плакучую березу и куст бузины рядом с местом, где, как утверждала девушка, было совершено преступление. Под дубом, рядом с проходом, связывающим два ряда домов, была проплешина с рыхлой, истертой землей, усеянной древесными щепками. Между деревьями, там, где было достаточно света, к небу тянулись травы. Сады во дворах домов сбоку от начала прохода были очень ухоженными – здесь росли золотой бобовник, ранние розы, фруктовые и разные нехарактерные для данного региона деревья, кипарисы, плющ и другие растения.