Что касается места предполагаемого преступления, оно было закрыто со всех сторон деревьями и кустами. Подобная растительность практически всегда защищает от попадания пыльцы, однако мне удалось обнаружить в поверхностной почве и образцах лесного покрова следы двадцати восьми разных древесных растений. Пыльца из садов по другую сторону дороги проникла на этот участок: было любопытно увидеть, насколько далеко распространилась пыльца цеанотуса, а также большое количество занесенной ветром пыльцы кипарисов. Единственными достойными внимания травянистыми растениями были купырь лесной и лютик, которые однозначно присутствовали в моем списке.

Столь кардинальные отличия в составе пыльцы были нам на руку, однако, хотя пыльца и дала поразительно хорошие результаты, грибные споры преуспели еще больше. На месте предполагаемого преступления удалось найти широкий спектр грибных спор, большинство из которых характерно для лесного покрова, где упавшие ветки и разлагающиеся листья обеспечивают идеальные условия для роста грибов. Среди двадцати одного идентифицированного вида были цилиндрические бледно-коричневые споры гриба Camposporium cambrense, характерного для трухи таких лиственных деревьев, как береза, остролист и дуб; Brachysporium britannicum – распространенный вид с гладкими стенками, встречающийся на коре ясеня, бука, березы, каштана и дуба; а также, что самое интересное, Clasterosporium flexum – гриба, об обнаружении спор которого в Англии сообщалось лишь шесть раз, а растет он на увядающих листьях завезенных кипарисов.

Обнаружение относительно редкого гриба, может, и не должно было особо удивить – в конце концов, рядом с местом предполагаемого преступления в саду росли кипарисы, – однако редкие палиноморфы становятся чрезвычайно весомыми следовыми доказательствами в мире криминалистики, помогая установить связь с невероятной точностью. Причем это были не единственные идентифицированные там редкие споры: Pestalotiopsis funerea, паразит кипарисов, также присутствовал в образце; равно как и Glomus fasciculatum – гриб, встречающийся исключительно в почве и распространенный повсеместно в европейских лесах, но в литературе удалось найти лишь четыре упоминания этого конкретного вида Glomus здесь, в Англии. Если бы эти споры, практически все характерные для лесного покрова, удалось обнаружить в образцах одежды, принадлежавшей любой из сторон, то мы могли бы с уверенностью соотнести их с местом, где девушку, по ее словам, изнасиловали.

Что самое главное, в образцах из парка редких грибных спор почти не было, там преобладали гораздо более распространенные: Epicoccum nigrum, обильно растущий в оставленных на газоне обрезках травы; Cymadothea trifolii, гриб, характерный для клевера; а также Melanospora, обычно паразитирующий на других грибах, растущих на травянистых растениях. Пыльцевые профили обоих мест, может, и пересекались, однако по составу грибов отличались кардинально.

Получив данные по сравнительным образцам, мы могли перейти к следующей стадии расследования: выявлению палиноморфов на одежде, которые могли бы помочь соотнести ее с одним из двух мест. Я решила, что необходимо провести анализ как можно большего количества предметов одежды как парня, так и девушки. У меня были их обувь, джинсы, нательная одежда, флисовая куртка, а также причудливые пижамные штаны. В зависимости от того, какому из двух мест в большей степени соответствовали бы обнаруженные палиноморфы, можно было бы сделать вывод о том, кто из двоих говорит правду.

Оба комплекта одежды собрали огромное количество пыльцы и спор. Начав подсчет, мы сразу же увидели четкую закономерность: на джинсах, пижамных штанах и обуви парня присутствовало много таксонов, которые уже были идентифицированы в образцах с места предполагаемого преступления. Вскоре те же самые палиноморфы я стала замечать и в образцах с одежды девушки.

Пыльцевые профили были невероятно похожими. Идеального соответствия между двумя образцами не бывает никогда, однако сила полученных с помощью судебной палинологии доказательств – в существовании множества маркеров, которые учитываются при интерпретации результатов. Мы имеем дело не с какой-то одной следовой уликой, как это часто бывает с текстильными волокнами или частицами пороха. Каждый пыльцевой профиль может содержать две-три сотни отдельных улик. Сопоставление и подсчет результатов – для меня наиболее волнующая и интересная часть всего расследования.

Ради получаемой в итоге картины мы и проделываем всю эту работу, и в данном случае результат был весьма эффектным. В пижаме со Снупи обнаружилось большое количество пыльцы семейства розовые – это можно было бы объяснить тем, что они висели на кусте кизильника, в тот момент усеянного цветами. Пыльца всех деревьев и кустарников с лесистого участка была извлечена из одежды и парня, и девушки: больше всего там оказалось пыльцы дуба, березы, сосны и бузины, которые преобладали в лесном покрове.

Я также была ошарашена доказательствами контакта с засаженным деревьями участком, которые предоставили грибные споры. Таким образом, у нас получилось два отдельных класса криминалистических доказательств – грибные споры и пыльца из каждого образца, что делало их чрезвычайно весомым набором данных, причем результаты по грибным спорам были не менее поразительными, чем те, что дали пыльца и споры растений. Оба типа доказательств подкрепляли друг друга.

Было любопытно, что отсутствие определенных таксонов оказалось не менее важным, чем наличие других. Споры гриба Epicoccum были найдены в большом количестве в срезанной траве, а в образцах из лесистого участка оказалась всего одна такая спора. То, что они практически отсутствовали и на одежде, имело огромное значение – если парень с девушкой действительно лежали вместе на лужайке, то непременно собрали бы большое количество таких спор. Та же ситуация была и с пыльцой клевера. В срезанной траве она присутствовала во множестве, но на одежде и обуви удалось найти всего одно пыльцевое зерно. Столь разительное расхождение для клевера было таким же значимым, как и для спор Epicoccum.

В отличие от парка, под деревьями на месте предполагаемого изнасилования было много опавших веток и древесной трухи, на которые указывало разнообразие видов грибов, обитающих в трухлявой древесине различных деревьев. Более того, несмотря на их микроскопические размеры, большинство из этих грибов образуют крупные споры, которые не разносятся ветром, и при обнаружении становятся прекрасными индикаторами местности. Из вещей парня и девушки были извлечены всевозможные грибные споры, которые попросту не встречались на газоне в парке. Особый интерес представляли найденные споры редкого гриба Clasterosporium flexum, чрезвычайно характерного для трухлявой древесины. На девушке их оказалось больше, чем на парне, предположительно из-за того, что она в большей степени контактировала с землей. Для переноса этих грибных спор был бы необходим прямой контакт с почвой на месте предполагаемого преступления.

Хотя имелись следы, занесенные откуда-то еще, частично характерные для обоих рассматриваемых мест, в общей сложности мы выявили 115 отдельных палиноморфов, подтверждавших рассказ девушки. С учетом того, что за двадцать пять лет работы палинологом-криминалистом мне ни разу не доводилось видеть, чтобы два разных места дали одинаковый спорово-пыльцевой профиль, позвольте спросить, какова вероятность получения таких профилей сразу у двух людей случайным образом? Пыльца и споры с одежды девушки были чрезвычайно похожи на профиль, полученный с одежды и обуви парня. Далее, на обоих комплектах одежды были найдены профили, намного больше соответствовавшие лесистому участку, чем парку. Это лишь подтверждало, что они оба вместе лежали под деревьями, как и говорила девушка, и место предполагаемого преступления стало просто местом преступления.