— Все кажется таким нереальным…

— Чудо оперы, должно быть, состоит и в этом. Емунравилось, что в Сан-Франциско относятся к этому событию с таким вниманием, ещебольше ему нравилось быть участником этого замечательного действа, тем болеечто рядом с ним была Лиз. Свет мигнул, и откуда-то издали послышался звонок.

— Нам пора возвращаться.

Они поставили свои бокалы на столик и направились к выходуиз бара. Примеру их, однако, не последовал ни один из присутствующих — все какни в чем не бывало продолжали пить шампанское, болтать и смеяться. Такова ужбыла здешняя традиция. Бар и всевозможные интриги значили куда больше музыки.

Во время второго акта ложи были наполовину пусты. Началсявторой антракт. Берни и Лиз вернулись в переполненный бар. Лиз, подавив зевок,смущенно взглянула на Берни.

— Устала, милая?

— Немножко… Такой длинный вечер.

Оба знали, что это еще не все. После окончания спектакля онидолжны были отправиться в «Трейдер Вике», в зал, называвшийся «Капитанскойкаютой». После этого их ждал бал в Сити-Холле. Берни предполагал, что они несмогут вернуться домой раньше трех или четырех часов утра, но понимал, чтособытия, подобные этому, случаются в Сан-Франциско только раз в году.

Спектакль окончился, и они отправились вниз, к ожидавшей ихвсе это время машине. Они устроились на сиденье поуютнее, и автомобиль повез ихв «Трейдер Вике». В этот вечер необычная атмосфера Царила и там. Они пилишампанское и ели икру, суп бонго-бонго и блинчики с грибами. Лиз долгосмеялась, когда обнаружила в своем печеньице записку с такими словами: «Онбудет любить тебя так же, как ты любишь его».

— Мне это нравится, — сказала Лиз, просияв. Вечердействительно был необычным. Вскоре в ресторан приехали Доминго, Скотто и ихсвита. Они сидели за длинным столом, стоявшим в углу, и вели себя крайне шумно.То и дело у знаменитостей просили автографы, и тем это явно нравилось.

— Спасибо тебе за этот прекрасный вечер,любимый, — прошептала Лиз.

— Это еще не все.

Он погладил ее по руке и налил в ее бокал шампанского, хотяона и пыталась робко протестовать.

— Смотри, как бы тебе не пришлось выносить меня отсюда.

— На что, на что, а на это у меня сил хватит, —сказал Берни, глядя ей в глаза.

«Трейдер Вике» они покинули около часа и тут же поспешили набал. Здесь все было совсем иначе. Публика, которую они видели в музее, театре,баре, ресторане, пришла сюда для того, чтобы снять напряжение вечера иоткровенно расслабиться. Здесь себя вели иначе даже журналисты, к этому времениони успели отснять все, что их интересовало. Тем не менее, когда Берни и Лиззакружились в вальсе, вновь защелкали фотоаппараты.

Именно эта фотография и появилась на следующее утро вгородских газетах: огромная фотография Лиз и Берни, танцующих вальс в Сити-Холле.Можно было рассмотреть не только платье — видно было и то, как Лиз смотрит наБерни.

— Он тебе действительно так нравится — да, мам? —спросила Джейн во время завтрака, когда Лиз, превозмогая дикую головную боль,пыталась читать свежую газету. Домой она вернулась в половине пятого, однакоуснуть так и не смогла. За этот вечер они с Берни выпили четыре или пятьбутылок шампанского — от одной мысли о нем Лиз начинало подташнивать. И все жеэто была самая замечательная ночь в ее жизни.

— Он очень хороший человек. Помимо прочего, он и к тебеочень хорошо относится. — Ничего более умного в голову ей сейчас прийти немогло.

— Я тоже к нему хорошо отношусь.

Джейн сказала это без прежнего энтузиазма. За лето в ее отношениик Берни многое изменилось. Она чувствовала, что происходит что-то по-настоящемусерьезное.

— Почему ты так часто с ним видишься? Лиз оторвалаглаза от чашки с кофе и в упор посмотрела на дочь.

— Он мне нравится. — И тут же она решила сказатьДжейн все:

— Если сказать честно, то я люблю его.

Джейн замерла. Она не до конца понимала значение этих слов,однако что-то в них ей явно не нравилось.

— Я его… люблю, — повторила Лиз упавшим голосом.

— Ну и что? Что из этого?

Джейн хотела было выйти из-за стола, но Лиз остановила еевзглядом.

— Скажи, что тебе не нравится?

— Разве я так сказала?

— Это понятно и без слов. А ты знаешь, что он тебялюбит?

— Да? Откуда ты это знаешь? — В глазах Джейнзаблестели слезы.

— Он мне сам об этом сказал.

Лиз подошла к дочке. Как много ей нужно было рассказатьДжейн… И чем раньше она это сделает, тем будет лучше. Лиз села на диван ипосадила Джейн себе на колени.

— Он хочет на нас жениться.

Джейн прижалась к ней и горько зарыдала. Лиз почувствовала,что еще немного — и она тоже заплачет.

— Хорошая моя, я ведь тоже его люблю…

— Но зачем? Зачем нам выходить за него замуж? Разве намплохо было вдвоем?

— Нет, конечно… Но разве тебе никогда не хотелось,чтобы у нас был папа?

Джейн на миг замолкла, но тут же вновь зашлась слезами.

— Иногда хотелось. Но нам и так хорошо. Джейн все ещене могла забыть о «своем папе», который был актером, но умер еще до того, какона родилась.

— А мне кажется, что с папой будет лучше. Джейнпрезрительно фыркнула:

— Ты будешь спать с ним в одной кровати, и я не смогуприходить к тебе ни в субботу, ни в воскресенье утром.

— Почему это? — Лиз прекрасно понимала, что многоев их жизни изменится и Джейн придется изменить многие свои привычки. — Тылучше подумай, сколько появится хорошего… Мы будем ходить на море, кататься намашине, плавать на яхте… Подумай, какой хороший он человек!

Джейн кивнула. С этим она не спорила.

— Сказать честно, он мне тоже нравится… Даже с бородой…— Джейн улыбнулась матери сквозь слезы и наконец решилась спросить ее о том,что волновало ее больше всего:

— А если ты будешь с ним, ты меня станешь любить?

— Я буду любить тебя всегда. — По щекам Лизпобежали слезы. — Всегда, всегда, всегда.

Джейн и Лиз стали покупать все подряд журналы для новобрачных.К тому времени, когда они отправились в «Вольф» за свадебными нарядами, Джейнуже нисколько не расстраивалась. В детском отделе они провели не меньше часа.Джейн остановила свой выбор на платье из белого вельвета, отороченном розовыматласом, с крошечной розочкой на воротнике. Лиз тоже смогла подобрать себеплатье. Когда с покупками было покончено, Берни повез их обедать в «СвятойФранциск».