Она вздохнула и мрачно посмотрела на него.

— Ты встречался с ее родителями?

— Нет. Они погибли.

Руфь на мгновение растерялась, но тут же снова взяла себя вруки. Установилось долгое тягостное молчание. Подали кофе. Берни внезапновспомнил о приготовленном для матери подарке. Он протянул ей коробку, но онаотрицательно замотала головой:

— Это не тот вечер, который мне хотелось бы запомнить.

— В любом случае не отказывайся. То, что там лежит,тебе понравится.

Берни почувствовал, что еще немного, и он швырнет коробкуматери в лицо. Мать, заметив смену его настроения, едва ли не брезгливо принялакоробку и поставила ее рядом с собой.

— Не понимаю, как ты мог такое сделать…

— Ничего лучше этого я уже не придумаю, мама. Онвздохнул и покачал головой. Будь его мать другим человеком, она бы сейчасрадовалась. Он вновь сел на банкетку и сделал глоток кофе.

— Насколько я понимаю, на свадьбе вас не будет. Матьснова заплакала, пользуясь салфеткой как носовым платком, и, посмотрев насвоего супруга, простонала:

— Он не хочет, чтобы мы присутствовали на его свадьбе!Она зарыдала так, что Берни от стыда готов был провалиться на месте.

— Мама, я этого не говорил. Просто я решил…

— Не надо решать за других! — Мать мгновенноочнулась, но уже в следующую минуту вновь запричитала, обращаясь к мужу:

— Как все это могло произойти? Даже в голове неукладывается…

Лу погладил ее по руке и выразительно посмотрел на сына.

— Ей сейчас тяжело, но со временем она к этой мыслипривыкнет.

— Ну, а ты как относишься к этому, папа? — Бернипосмотрел в глаза отцу. Ему хотелось получить благословение хотя бы отнего. — Она — замечательная женщина.

— Надеюсь, ты будешь с ней счастлив. — Отецулыбнулся и вновь погладил Руфь по руке. — А маму нашу я сейчас отвезудомой. У нее сегодня был непростой вечер.

Мать, взглянув на супруга и сына, стала раскрывать коробку сподарком.

— Очень мило, — сказала она, вытащив из коробкисумочку, но тут же, решив, что своим подарком сын пытается компенсироватьнанесенный ей моральный ущерб, добавила сухо:

— Одно жаль. Бежевый цвет я не люблю.

Берни вздохнул, но решил ничего не говорить в ответ на этозаявление матери. Он прекрасно понимал, что в следующий раз увидит ее именно сэтой сумочкой.

— Мне очень жаль. А я-то думал, она тебе понравится.Мать презрительно фыркнула. Берни расплатился, и они поспешили выйти изресторана.

Мать взяла его под руку.

— Когда ты вернешься в Нью-Йорк?

— Не раньше весны. Завтра я улетаю в Европу, а изПарижа полечу сразу в Сан-Франциско.

Он говорил с ней холодно, памятуя о том, как онаотреагировала на его признание.

— И ты нисколечко не задержишься в Нью-Йорке? —спросила мать еле слышно.

— У меня нет времени. Я должен вернуться в магазин —там должно состояться важное собрание. Увидимся на свадьбе, если, конечно, вына нее приедете.

Мать приостановилась в дверях.

— Хорошо будет, если ты приедешь на День Благодарения.Такой возможности у нас больше не будет.

Она прошла через вращающиеся двери и приостановилась,дожидаясь Берни.

— Я ведь не в тюрьму собираюсь, мама. Я собираюсьжениться, и только. Надеюсь, в будущем году мы переедем в Нью-Йорк, и тогда всепраздники мы будем встречать вместе.

— Ты и эта девица? Как, говоришь, ее зовут? Мать вопросительнопосмотрела на него, сделав вид, что от горя забыла все на свете. Берни, однако,нисколько не сомневался в том, что мать помнит все до малейших деталей — дажето, как «эта девица» выглядит.

— Ее зовут Лиз.

Он поцеловал мать и остановил такси, явно не желаязатягивать прощание. Родители должны были ехать за своей машиной, которую ониоставили возле отцовского офиса.

— Так ты не приедешь на Благодарение? Мать сталаоткрывать дверцу с явным намерением выйти из машины, но Берни едва ли не силойвернул ее обратно.

— Я не смогу. Когда вернусь из Парижа — позвоню.

— Я хочу поговорить с тобой о свадьбе. Мать высунуласьв окошко. Водитель, которому все это начинало надоедать, сердито заворчал.

— О чем тут говорить? Свадьба состоится двадцать девятогодекабря в синагоге Эмануил. После этого все поедут в небольшой отель вСаусалито. Ей там очень нравится.

Мать хотела было сказать что-то особенно неприятное, ноотец, мгновенно отреагировав на это, громко назвал водителю адрес своего офиса.

— Мне нечего надеть, — пискнула мать.

— Приходи в наш магазин, мы что-нибудь для тебяподберем.

И тут вдруг до матери дошел смысл услышанного. Онисобирались жениться в синагоге.

— Она согласна пойти в синагогу?

Мать была страшно удивлена. По ее мнению, католики должныбыли вести себя совершенно иначе. Впрочем, эта девица была разведена, возможно,одновременно с этим ее отлучили и от церкви… Кто их, католиков, знает…

— Да. Она хочет, чтобы все происходило в синагоге. Тыполюбишь ее, мам, вот увидишь.

Он коснулся ее руки, и она улыбнулась ему сквозь слезы.

— Мазел тов!

— «Удачи!»

С этими словами мать закрыла окошко, и машина, загрохотав порытвинам, стала быстро набирать скорость. Берни вздохнул с облегчением. Он такисделал это.

День Благодарения они отмечали в квартире Лиз вместе с Джейни ближайшей подругой Лиз Трейси. Последней было немного за сорок, она была наудивление приятной женщиной. Дети ее выросли и уехали кто куда. Сын учился вЙельском университете, дочь вышла замуж и теперь жила в Филадельфии. Муж Трейсидавно умер — со времени его смерти прошло уже четырнадцать лет. Сама онапринадлежала к тем сильным, энергичным натурам, которые умудряются сохранятьживость и оптимизм несмотря на то, что жизнь часто и больно бьет их. Онавыращивала цветы, любила готовить, держала в доме кошек и огромного Лабрадора.Жила она в крошечной квартирке в Саусалито. Она подружилась с Лиз, как толькота появилась в школе, и не единожды помогала ей и Джейн в те тяжелые первыегоды, когда Джейн была совсем малышкой, а у ее матери не было ни гроша. Иногдаона даже отпускала Лиз в кино. Никто не был так рад за Лиз, как Трейси. Онасогласилась стать ее подругой на свадьбе, что вполне устраивало и Берни,которому Трейси чрезвычайно нравилась. Высокая и сухощавая, она была родом изштата Вашингтон и никогда не бывала в Нью-Йорке. Трейси носила туфли фирмы«Биркенсток». Приземленная, но добрая, она с трудом понимала Берни, которыйказался ей слишком сложной натурой, однако считала при этом, что он идеальноподходит для Лиз. Берни представлялся ей едва ли не идеальным супругом,примерно таким же, каким в свое время был ее покойный муж. Идеальные пары —вещь редкая. Трейси никогда не встречала людей, похожих на ее мужа, идостаточно быстро поняла, что искать их бессмысленно. Она свыклась со своейнехитрой жизнью в Саусалито — ей хватало учеников и друзей, ничего иного она ине требовала. Трейси потихоньку копила деньги, мечтая как-нибудь съездить квнучке в Филадельфию.