я рассказываю ей о царстве Флоры и учу ухаживать за жителями, населяющими это царство.

– И как успехи?

– Мои как учителя? – улыбнулся Овчинников.

– И ваши, и Сони как ученицы.

– По-моему, хорошо, – без тени улыбки ответил парень.

– Захар Яковлевич долго пробыл здесь?

– Не очень. По-моему, ему хотелось прилечь, и я шепнул Сонечке, чтобы она отпустила его.

– Вы заходили в комнату Захара Яковлевича?

– Вы шутите? – вопросом на вопрос ответил парень.

– С чего вы взяли, что я шучу?

– С того! Подумайте сами, что делать мне в его комнате?!

– Мало ли…

– Ни мало ни много, я вообще ни в какие комнаты для гостей никогда не захожу, – отрезал юноша.

– Понял вас, Артемий Ефимович. А теперь ответьте мне на такой вопрос: себя лично вы считаете наследником Ефима Яковлевича?

Парень с изумлением уставился на Турусова. И капитану показалось, что еще немного и он покрутит пальцем у виска. Капитан решил внести некоторую ясность:

– Ваша мама является домоправительницей этого дома. Так, по крайней мере, мне сказали.

– И что?

– Говорят, что весь дом лежит на ней.

– Допустим, что это так.

– Ни для кого не секрет, что Масальский принимал большое участие в вашей судьбе с детства.

– В благодарность моей маме. Если бы не она, то неизвестно, что бы здесь вообще было.

– Я понимаю, поэтому и спрашиваю: учитывая такое отношение хозяина дома к вам и вашей матери, рассчитываете ли вы получить часть наследства Масальского?

В широко раскрытых глазах Артемия явно читался вопрос – вы что, дурак?!

Турусову хотелось как-то оправдаться. Не очень-то приятно, когда тебя считают дураком, даже если не говорят об этом вслух. И тем не менее капитан решил проигнорировать и взгляд юноши, и его мысли. Вместо этого он только долил масла в огонь, спросив:

– Артемий Ефимович, вы хорошо помните своего отца?

– Я его вообще не помню! – отрезал парень. – Но это не значит…

– Чего не значит? – ухватился за кончик фразы, как за ниточку, капитан.

– Это не значит, что я его не люблю. Я люблю его! Мы оба с мамой любим его.

– Это хорошо.

– У вас еще есть ко мне вопросы?

– Пока нет.

– Тогда до свидания. У меня много работы.

– Что ж, не буду вам мешать.

Зимний сад Турусов покинул с некоторым сожалением. Ему еще нужно было поговорить с Дианой Артемьевной, и интуитивно он не ждал от этого разговора ничего хорошего. И в некотором роде он оказался прав. Позвонив Овчинниковой, капитан попросил ее прийти в гостиную. Когда он пришел туда сам, женщина уже ждала его.

– Мы опросили всех свидетелей, – сказал капитан, – осмотрели дом и сейчас уедем.

Она кивнула.

– У меня к вам пара вопросов, – сказал Турусов.

Женщина выжидающе посмотрела на него.

– Как вы думаете, вы и ваш сын упомянуты в завещании?

– Надеюсь, что да, – спокойно ответила домоправительница.

– Хорошо. Почему у вашего сына отчество Ефимович?

– Потому, что его отца звали Ефим Андреевич. Принести документы? – ее взгляд стал почти враждебным.

– Нет, – ответил он. И подумал про себя: «По крайней мере, пока». Капитан прихватил валявшийся на скамейки фантик от шоколадной конфеты. Он видел, как Артемий касался его, по-видимому, все-таки нервничая от задаваемых ему Турусовым вопросов. И вот этот фантик был у капитана.

Теперь для сравнения ему нужно было ДНК Ефима Яковлевича, поэтому он обратился к домоправительнице с вопросом: – Доктор еще у Масальского?

– Нет, он обедает в столовой.

– Я хотел бы с ним поговорить.

– Идите и говорите, – ответила женщина.

Расспрашивать о чем-то Овчинникову не было смысла, поэтому он отправился в столовую, где застал сидящего за столом в полном одиночестве худощавого мужчину с пышной седой шевелюрой в очках тонкой оправы.

Турусов не собирался темнить, представился и сел напротив. Доктор также назвал свое имя и поинтересовался:

– Чего вы от меня хотите?

– ДНК вашего пациента.

– Я могу отказать вам в вашей просьбе?

– Вы сами знаете, что нет. Можете только оттянуть время, потребовав официальную бумагу.

Врач кивнул, достал свой бумажник и вынул из него пластиковый прямоугольник.

– Что это?

– Визитка профессиональной сиделки.

– Откуда она у вас?

– Мне ее только что дал Ефим Яковлевич и просил разузнать, насколько эта женщина хорошо справляется со своими обязанностями.

– И вы узнаете?

– Мне и узнавать нечего, я ее хорошо знаю и могу рекомендовать со всей ответственностью.

– Вроде бы Масальский отказывался от сиделки.

– Времена меняются, – сказал доктор. – И поинтересоваться, это еще не значит нанять сиделку.

– Теперь мне нужны ваши пальчики, чтобы отличить их от…

– Понимаю. Вот вам моя визитка. Если понадобится, обращайтесь, – усмехнулся доктор.

– Надеюсь не болеть лет сто, – сказал Турусов.

– Дай-то бог, – согласился доктор.

– Приятного аппетита. – Турусов покинул столовую, а доктор, поблагодарив, снова уткнулся в свою тарелку.

Загрузившись в машину, группа покинула особняк Масальского. Когда проезжали на шоссе, Турусов бросил взгляд на дубовую рощу и проговорил:

– Вот где можно спрятать все что угодно.

– Я не думаю, что спрятали в роще, – осторожно возразил старший лейтенант Усольцев, – идти до нее далеко, и убийца не мог быть уверенным, что никто его не схватится.

– Я согласен с Костей, – подал голос лейтенант Уваров.

– Я и сам сомневаюсь. Но ведь в доме ничего не нашли!

– Он такой огромный! И в общем-то, мы вполне могли не обнаружить нож.

– Хотя очень старались!

– Нет, я все-таки думаю, – покачал головой Турусов, – что в доме его нет.

Уваров согласно кивнул. Ему и самому чутье подсказывало, что преступник оказался не настолько глупым, чтобы оставить орудие преступления под носом у полиции.

Оперативники замолчали, и каждый стал думать о своем, не относящемся к делу. Константин Усольцев думал о том, что билеты, которые Зоя приобрела на балет, пропадут. Сегодня точно будет не до этого. Не то чтобы старший лейтенант был фанатом балета, но ему было жаль огорчать Зою.

С Зоей Константиновной Семилуковой Усольцев познакомился не так давно, во время расследования дела «Убийственная страсть». И неожиданно для себя сначала, как ему показалось, он только увлекся недавно разведенной женщиной. Однако вскоре выяснилось, что старший лейтенант не просто увлечен, а влюблен. И он начал бояться, что Зою станет тяготить его постоянная занятость и она найдет себе мужчину, который, как все нормальные люди, приходит домой вовремя, не опаздывая к ужину. Усольцев не заметил, как вздохнул.

– Ты чего, Костя? – спросил капитан.

– Это я так, о своем, – поспешно отозвался старший лейтенант.

– Понятно, что не о моем, – усмехнулся Турусов и перевел взгляд на Дмитрия Уварова.

Тот тоже сидел, погрузившись в свои мысли, явно не связанные с расследуемым делом.

«Небось о своей Леночке думает», – промелькнуло в мыслях Турусова. Леночка Гаврилова была трепетной любовью лейтенанта Дмитрия Уварова. И с легкого языка кого-то из оперативников об этом был осведомлен весь отдел.

«Всех кто-то ждет, – подумал капитан невесело, – надо и мне завести себе любовь всей жизни или хотя бы… кота». На этой далеко не оптимистичной ноте капитан изменил течение своих мыслей и снова вернулся к размышлению об убийстве.

По приезде в отделение оперативников капитан распустил по домам, они и так уже переработали. Сам же напросился на доклад