В общем и целом узилище не сильно уступало по площади дому в Нахабино. В тесноте Никита себя точно не чувствовал, а выходить на улицу не стремился.

Света здесь хватало: на каждой стене висело по два бра в виде цветочка, а на столе стояла настольная лампа, что ни на есть советского образца: с такими в застенках НКВД пытали, не иначе. Видимо, его похитители обладали изрядным чувством юмора, раз не только отыскали подобный раритет, но и принесли в такую обстановку.

Сегодняшнее утро начиналось как обычно. Никита встал с рассветом, включил бра над кроватью и поплелся в ванную комнату приводить себя в порядок. Санузел у него оказался совмещенный, несмотря на наличие двух дверей, что оказалось гораздо удобнее раздельного (когда Никита жил с родителями, те почему-то воротили нос от подобного новшества и даже осуждали соседей, сносящих перегородки между ванной и туалетом).

Затем он немного почитал, сделал несколько обязательных упражнений (на каждодневной утренней и вечерней тренировке настаивал Дим, и пусть его больше не было, Никита продолжал выполнять разработанный им комплекс) и снова ушел в ванную. Судя по внутренним часам, приближалось время завтрака. Обычно один из похитителей дважды стучал в дверь, привлекая внимание, а затем передавал поднос, однако сегодня вместо этого щелкнул замок.

Никита вздрогнул. Он, конечно, ожидал визита, но прямо сейчас никого видеть не хотел. Воображение успело нарисовать пришедшего за ним маньяка (почему-то с красной бензопилой «Дружба» наперевес), киношного шпиона в маске, держащего на изготовку пистолет с глушителем неправдоподобно большого размера, и сумасшедшего ученого с ассистентами, отчего-то обязательно в очках на минус семь. Реальность слегка разочаровала.

В комнату зашли трое. С виду ничего примечательного в них не оказалось: мужчины как мужчины. Один – в очках и сером пиджаке, высокий и худой (не худощавый или стройный, а именно как жердь). На сумасшедшего ученого он не походил даже отдаленно и громко-громко хохотать не собирался. Лицо интеллигентное, приятное, но не особенно запоминающееся. Волосы – темно-русые, прямые. Глаза серые. Единственной отличительной чертой могли бы послужить три родинки в уголке губ, расположенные так, что образовали равносторонний треугольник. Он вежливо поздоровался и прошел прямо к столу, за которым сидел Никита.

– Нечаев Владлен Станиславович, – представился он. – Могу я присесть?

Никита кивнул, потом зачем-то добавил:

– Конечно, присаживайтесь, чувствуйте себя, как дома.

Нечаев производил впечатление ученого в хорошем смысле этого слова. До бизнесмена от науки – того, кто получает различные гранты и руководит проектами, – он несколько не дотягивал, но и на неудачников, просиживающих штаны и мозги в лабораториях за нищенскую зарплату, не походил. Скорее, он путешествовал по миру, посещал симпозиумы и научные конференции в других странах, делал доклады… Никита мотнул головой. Все же от привычки придумывать незнакомым людям биографии пора избавляться. И ведь раньше ничего подобного он за собой не замечал.

Пусть Нечаев и пытался производить впечатление главного, другой посетитель казался таковым гораздо сильнее. Он сразу прошел в наиболее темный угол и, не спросив разрешения, уселся в кресло, закинув ногу на ногу и сделав вид, будто происходящее его не интересует. В каждом его движении сквозила уверенность, граничащая с самоуверенностью или даже с нарциссизмом. Никита не сомневался, что этому человеку наплевать свысока на чаяния всех людей всего мира, более того, он не слишком заботится и о собственной репутации – черта, которой он сам втайне завидовал.

Никите всегда требовалось одобрение других. Встречая время от времени людей самодостаточных, он начинал чувствовать собственную ущербность. А еще незнакомец почему-то сильно напоминал Дима. Разумеется, не внешне: он был моложе и привлекательнее, с густыми черными волосами и строгими правильными чертами лица, выше и стройнее. Однако того же «поля ягодой». Он походил на Дима, как бывают иной раз схожи люди, всю жизнь занимающиеся одним делом.

Третьим зашел молодой парень. Никита посчитал бы его стажером, а то и секретарем кого-нибудь из первых двух, но он тоже сел в кресло, не спросив, и вел себя совершенно свободно, без желания угодить. На Никиту он смотрел так, словно рентгеном просвечивал.

– Итак, Никита Андреевич, – начал Нечаев, – у вас, должно быть, накопилось много вопросов касательно вашего задержания. Я готов ответить на них.

– Боюсь, я гостил у вас столь долго, что нашел приемлемые ответы на возникшие у меня вопросы самостоятельно, – заметил Никита.

– В таком случае, возможно, вы поделитесь ими, а я поясню, если где-то закрались неточности, – предложил Нечаев.

Никита пожал плечами.

– Вы не имеете ни малейшего отношения к полиции.

Нечаев прикусил верхнюю губу, и некоторое время выражение его лица Никита понимал как досадливое.

– Не то чтобы я часто бывал в КПЗ или подобных малоприятных местах, но здесь слишком комфортно, – пояснил Никита, больше наблюдая за собственным голосом, чем за чужой реакцией.

Он снова отвык от его звучания. Нечаев же интересовал его не слишком сильно по сравнению со вторым незнакомцем. Однако тот сидел таким образом, что на него пришлось бы специально оглядываться. Никита не мог позволить себе подобного.

– Опять же, имей вы отношение к правоохранительным органам, первым делом принялись бы меня запугивать. Потом пообещали бы обвинить в убийстве. Затем начали бы задавать вопросы, а не предлагать ответить на мои, – продолжил Никита. Желудок издал громкий «бульк», все же в соблюдении режима дня, пусть и вынужденного, имелись существенные минусы. Никита сделал вид, будто ничего не произошло, Нечаев – тоже. – А будь вы какими-нибудь сумасшедшими учеными, у меня регулярно брали бы анализы, – заметил он. – Мне кажется, лично я не слишком вам и нужен, просто взяли по случаю, а теперь не знаете, куда деть.

– А вот в этом вы ошибаетесь, Никита Андреевич, – сказал Нечаев.

– Был бы совсем без надобности, не держали бы, – кивнул Никита и обернулся, услышав скрип кресла.

– Буду рядом, – бросил незнакомец, похожий на Дима, и вышел.

– Почему вы сами не пытались выяснить, отчего вас удерживают против воли? – спросил напарник вышедшего; пожалуй, было правильнее называть его именно так.

– Я… – Никита специально сделал паузу и даже помычал. – Эм-м…

– Можете называть меня Дэн, – позволил тот.

«Не представился, а именно позволил», – отметил Никита про себя.

– Так вот, Дэн, – начал он, – я не сказал бы, будто именно против воли. Меня все устраивало.

Судя по тому, как посмотрел, Дэн удивился. Задавать вопросы он, однако, не стал, только кивнул, поблагодарив за ответ.

«Кажется, он не понял, как вообще возможно подобное отношение, – подумал Никита. – Слишком дорожит собственной свободой?»