— При чем тут это? — Донарассмеялась. — А разве не все мужчины похожи на кобелей?

— По-моему, нет.

— А по-моему, да.

— И Кеймерон?

— Что вы! Конечно, нет.

— Выходит, вы ошибаетесь: не все мужчиныпохожи на кобелей.

— Мистер Кеймерон был совсем другой —такой вежливый, деликатный. Никогда не давал рукам воли. Иногда похлопает поплечу, но дружески, а не как мужчина.

— Мистер Кеймерон не испытывал к ШирлиБрюс такие же чувства, как Шарплз?

— Не знаю.

— А как вам кажется?

— Я почти ничего не знаю о Ширли.

— А о Шарплзе?

Тоже. Я никогда не говорила с ним о Ширли.Шарплз — ее опекун, наверное, поэтому он к ней так внимателен. Послушайте, неслишком ли далеко мы зашли? Вы мастер вытягивать из людей информацию, а ясовсем не умею держать язык за зубами. Вернемся лучше к моим картинам и квороне. Кстати, не хотите конфет? Я вообще не люблю сладкого, но кто-то прислалмне коробку леденцов…

Неожиданно заскрипела дверь и в комнату безстука вошла женщина средних лет, худощавая и смуглая. Маленький вздернутый носпридавал ее лицу несколько смешное выражение, резко контрастирующее с надменнойманерой держаться.

— Привет, мама! — воскликнула Дона.Женщина посмотрела на меня.

— Познакомься, мама, это мистер Лэм.

Я произнес дежурную фразу, что, мол, рад еевидеть. Она слегка наклонила голову и сдержанно проговорила:

— Здравствуйте, мистер Лэм.

Было заметно, что мысли ее чем-то заняты.Увидев папку с рисунками, она недовольно спросила:

— По-прежнему занимаешься этимиглупостями? Дона рассмеялась:

— Да так, малюю понемножку.

— Надо зарабатывать на жизнь, а нетратить время попусту. Долго это будет продолжаться? — сквозь зубыпроцедила миссис Грэфтон.

По лицу Доны я понял, что мать постояннотвердит ей одно и то же.

— Успокойся, мама. Вот увидишь,когда-нибудь у меня все будет хорошо. Сядь, пожалуйста.

Миссис Грэфтон села на стул и с недовериемпокосилась на меня. В ее глазах появилось что-то хищное. По-видимому, она былаочень наблюдательной.

— Откуда эти конфеты?

— По почте прислали. Я еще не пробовала.

— Тебе надо думать о замужестве, —назидательно заметила миссис Грэфтон, открывая коробку и придвигая ее ко мне.

Теперь ее глаза выражали, скорее, интерес, чемвраждебность. Она спросила вкрадчиво:

— Не хотите ли конфет, мистер Лэм?

— Спасибо, я не ем сладкого по утрам.

Миссис Грэфтон взяла леденец, положила его врот. Хотела было что-то сказать, но передумала и потянулась за вторым. Помолчавеще немного, с отвращением воскликнула:

— Ох уж эти фараоны!

— Что случилось, мама? — спросилаДона, убирая папку с рисунками в шкаф.

— Это законченные идиоты! — МиссисГрэфтон взяла третий леденец. — Ты получила мою записку?

— Да.

— Ты знала, что я приду?

— Да.

Миссис Грэфтон посмотрела на меня.

— Пожалуй, я пойду, — сказалаона. — Может, в следующий раз…

— Из какой вы газеты? — спросилаДона.

— Я не журналист. Просто интересуюсь…

— Чем? — спросила миссис Грэфтон.

— Воронами, — улыбнулся я.

— А я думала, вы журналист, —протянула Дона.

— Нет.

— Журналист! — воскликнуламать. — Дона, тебе что, делать нечего, кроме как болтать с каким-тожурналистом? Нельзя быть такой доверчивой. Пора, наконец, научиться держатьязык за зубами.

— Но, мама, он ведь не журналист.

— А кто же?

— Я… — Дона запнулась и, растерянноулыбнувшись, обратилась ко мне: — Мистер Лэм, может быть, вы сами ответите намамин вопрос?

Я обернулся к миссис Грэфтон.

— Дело в том, что я интересуюсь…

Неожиданно лицо миссис Грэфтон исказилагримаса:

— Дона, что ты мне подсунула?

— Что такое, мама?

— Этот последний леденец… Ты меняотравила!

— Мамочка! Что случилось?!

Миссис Грэфтон быстро заговорила по-испански.Я не понимал ни слова, но по лицу Доны было ясно, что она в ужасе отуслышанного.

— Так, значит, теперь ты решила убитьменя, — по-английски заключила мать и протянула руку в сторону.

Я заметил, как блеснула сталь, и бросился кмиссис Грэфтон, которая выхватила нож, чтобы метнуть его в Дону. Ее руку я неуспел поймать, только уцепился за рукав. Нож, описав короткую дугу, упал напол.

Миссис Грэфтон снова закричала по-испански,кинулась к ванной комнате, но не смогла добежать до нее и упала на стул,сотрясаясь от рвоты.

Мы с Доной пытались довести миссис Грэфтон доспальни, и тут кто-то стал нам помогать. Я поднял глаза: это был сержант Бьюда.Я не заметил, как он вошел.

— Что случилось? — спросил он.

— Она думает, что ее отравили. Бьюдапосмотрел на коробку конфет.

— Леденцы?

— Да.

— У вас есть горчица? — спросил онДону.

— Да.

— Разведите ее в воде, подогрейте и дайтевыпить. Побольше. Где у вас телефон?

— У меня нет телефона. Иногда я звоню отхозяйки, это в доме напротив.

Бьюда вышел. Мы остались наедине с миссисГрэфтон. Дона приготовила горчичную воду. Миссис Грэфтон стонала, еебеспрерывно рвало. Казалось, рвота никогда не кончится. Но вот постепенно онастала стихать и, наконец, прекратилась. Я вернулся в гостиную, чтобы найти нож.Искать не пришлось — он был воткнут в пол посреди комнаты. Но это был вовсе нетот нож, который Хуанита Грэфтон попыталась метнуть в свою дочь, а обычныйкухонный нож с деревянной ручкой. Лезвие его было слегка испачкано краской.

Я не стал до него дотрагиваться.