Дона позвала меня в спальню: миссис Грэфтонбыла в истерике, и надо было помочь успокоить ее.

Как сквозь сон, я слышал полицейские сирены,вой машин «Скорой помощи». Дом заполнили люди в белых халатах, сержант Бьюдаотдавал короткие команды… Врач оттолкнул меня в сторону. Не помню, как яочутился во дворе в окружении двух полицейских и сержанта Бьюды.

— Как вы сюда попали? — спросил он.

— Интересовался вороной.

— Зачем?

— Просто так.

— Кто эта женщина?

— Мать девушки.

— Вы видели, как она ела конфеты? Якивнул.

— Сколько же она съела?

— Конфеты три или четыре.

— И как скоро после этого ей стало плохо?

— Практически сразу.

— Похоже на цианид, — сказалБьюда. — Не уходите, Лэм. Мне надо поговорить с вами. Давайте, ребята,разберемся с этими конфетами.

Полицейские скрылись в доме, а из него вышлисанитары с носилками, на которых лежала миссис Грэфтон. Носилки задвинули вмашину «Скорой помощи». Завыла сирена, и машина умчалась.

Из окна в доме напротив за происходящимнаблюдала какая-то женщина. В ее взгляде было нечто большее, чем простоелюбопытство. Заметив, что я смотрю на нее, она отвернулась и отошла, но минутчерез пять прильнула к другому окну.

Я обошел дом и, убедившись, что за мной никтоне следит, бросился к сараю. В клетке вороны не было.

Я залез на штабель дров, подставил под ногикакой-то чемодан и стал исследовать клетку.

В углу ее были навалены кучей ветки, —должно быть, и здесь ворона устроила себе что-то вроде гнезда. Я запустил внего руку и принялся шарить. Вскоре наткнулся на что-то твердое и скользкое.Захватив этот предмет двумя пальцами, вытянул его наружу…

Даже в полумраке сарая он светился волшебнымзеленым светом так, что трудно было оторвать глаза.

Я положил изумруд в карман и снова запустилруку в клетку. В другом ее углу нащупал круглые камешки — оказалось, еще четыреизумруда такой же чистоты, как первый.

Убедившись, что камней в клетке больше нет, явышел из сарая. Несколько минут слонялся по двору, пока ко мне не подошелБьюда.

— Что вы можете сказать об этих конфетах,Лэм?

— Она их съела.

— Это я и без вас знаю. Откуда они удевицы?

— Понятия не имею.

— Конфеты не растут на деревьях, неправда ли?

— Насколько я знаю, не растут.

— Вам их предлагали?

— Да.

— Кто?

— Мать.

— Когда вы пришли, коробка с конфетамиуже лежала на столе?

— Не обратил внимания. Меня интересовалодругое. Она решила, что я журналист. В конце концов, на всех журналистов конфетне напасешься.

— Девушка угощала мать?

— Не помню. По-моему, мать безприглашения начала угощаться.

— Смотрите, что получается, Лэм. Мать неприносила конфеты, значит, их принесла дочь. И угостила мать…

— Нет, сержант. Мне все-таки кажется, чтоникто ее не угощал. Она сама открыла коробку. По-моему, мать не приносилаконфет, но поклясться не могу. Я разговаривал с девушкой, хотел вытянуть из нееинтересующую меня информацию. Приход матери нарушил мои планы. Ей вообще нетерпелось, чтобы я убрался поскорее, и я уже хотел уйти…

— Какую информацию вы хотели вытянуть издевушки?

— Да так, просто…

— На кого вы работаете?

— В данный момент ни на кого.

— Что вы имеете в виду?

— То, что говорю.

— Гарри Шарплз сказал, что поручил вашемуагентству поработать на него. Он, кажется, сильно взволнован.

— Да, он предложил нам работу.

— И вы хотите меня уверить, чтоотказались?

— Берта считает иначе.

— Может, это она работает на Шарплза?

— Я здесь ни при чем.

— А что вам здесь нужно?

— Провожу рекогносцировку.

— Кажется, вы опять морочите мне голову.

— Ну что вы!

— Как вам девочка?

— Девочка что надо.

— Черт побери, я сам не слепой! Пожалуй,несколько худа, зато фигура… Но я вас не об этом спрашиваю. Что вы о нейдумаете?

— Хорошая девушка.

— Другого ответа я от вас и не ожидал. Вывообще испытываете слабость к особам женского пола». Ладно, идите. И не вздумайтеболтать про это отравление.

— Я обязан проинформировать своегопартнера.

— Я имею в виду газеты. Скажите Берте,чтобы она тоже помалкивала.

— Почему? Разве тут кроется какая-тотайна?

— Кто его знает. Откуда, например, взялсянож на полу?

— Кто-то уронил. — Кто?

— Мать.

— Дочь об этом ничего не сказала.

— Мне показалось, что его уронила мать.

— Как это случилось?

— Ей стало плохо.

— Зачем она схватила нож?

— Понятия не имею. Я не спрашивал. Может,она открывала ножом коробку? Вообще-то я уже уходил и не видел, что она делает.

— И что было потом?

— Женщине стало плохо. Ее затошнило,началась рвота.

— Она не кричала, что ей подсунулиотраву?

— Точно не помню. Кажется, она сказаладочери, что конфеты горькие или что ее отравили… Что-то в этом роде.

— Значит, вы не знаете, откуда взялсянож?

— Я помню, что видел его. Но, поймите,женщину рвало, я старался помочь ей… Мне было не до ножа.

— Дочь утверждает, что соскоблила ножомкраску с коробки и положила его на стол.

— Я не обратил внимания.

— Так лежал этот нож на столе или нет?