Дронго поднялся и, кивнув комиссару на прощание, вышел изгостиной. В коридоре он встретил Андреа и еще одного сотрудника полиции.

— Извините, Андреа, — сказал Дронго, — я хочуосмотреть аварийный выход.

— Он рядом с вами, сеньор, — показал Андреа надверь, над которой была специальная табличка с надписью «Выход».

Дронго открыл дверь. Осмотрел лестницу. И закрыл дверь.Затем спросил у Андреа:

— Где участники нашего совместного ужина?

— В соседнем номере, — сообщил Андреа, —комиссар просил не расходиться. Вам нужно подождать вместе с ними.

— Хорошо, — сказал Дронго.

Он не стал ревновать к Уорду Хеккету. В конце концовкомиссар Террачини имел право на свои пристрастия. Хеккету он разрешил остатьсяв апартаментах Лабунских, а Дронго удалил. Если учесть, что первого он зналмного лет, а второй был в числе главных подозреваемых, то все было правильно.

Дронго вошел в соседний номер, где находились ошеломленныесегодняшним событием люди. Жураева сидела в кресле, а муж устроился рядом настуле и держал ее руку в своих, словно пытаясь защитить жену от волнений. Надиване устроились супруги Соренко. В другой комнате в полном одиночестве сиделМарк Лабунский. Он курил сигару, и никто не решался его потревожить.

Обозов сидел у стола и что-то сосредоточенно писал.Торчинский сидел в кресле на балконе. Все были в подавленном состоянии.

— Вас тоже попросили к нам присоединиться? —спросил Леонид Соренко. — Этот комиссар потратил все время на беседывместо того, чтобы проверить соседние номера. Возможно, убийца прячется там.

— Они проверяют все вокруг, — возразил Дронго,усаживаясь на стул рядом с Обозовым, — но ему кажется, что убийцу нужноискать среди нас.

— Он идиот, этот ваш комиссар, — гневно заявилЖураев, — можно было догадаться, что здесь приличные люди.

— Да, — согласился Дронго, — но иногдаприличные люди приходят в собор и там громко ссорятся.

Елена Жураева вздрогнула. Она взглянула на мужа и едва нерасплакалась. Тот сжал ей руку.

— Что вы хотите этим сказать? — разозлилсяДмитрий. — Почему вы позволяете себе подобные намеки?

— Потому что я люблю Рим и иногда хожу в соборы, —спокойно продолжал Дронго, — например, сегодня днем, хотя нет уже вчера, ябыл в соборе Сан Джованно ин Латерано…

— Хватит, — простонала Елена.

— Чего вы от нас хотите? — зло спросил Жураев.

— Ничего. Хотел с вами переговорить. Может, выйдем набалкон?

В отеле были просторные балконы, обвитые плющом. На каждомиз них в специальных деревянных ящиках росли роскошные цветы. Жураев с Дронговышли на балкон. Торчинский недовольно взглянул на них.

— Вы должны разговаривать именно здесь? — спросилпевец.

— Да, — невежливо ответил Дронго, — и будетнеплохо, если вы вернетесь в комнату. Нам нужно поговорить.

Торчинский удивленно взглянул на него, но ни о чем не сталспрашивать. Он поднялся и вышел с балкона.

— Что вы плели насчет собора? — грубо спросилЖураев.

— Не так нагло, — посоветовал Дронго. — Яслышал, как вы обменивались комплиментами в адрес семьи Лабунских. Вы, кажется,не хотели, чтобы договор был подписан.

— Не так громко, — оглянулся Жураев. — Что выделали в соборе? Следили за нами?

— Нет. Я оказался там случайно. И видел, как вынервничаете. Ведь ваша жена даже не хотела сюда идти.

— Это непорядочно. Шантажировать нас подслушаннымразговором…

— Вы не поняли, — сказал Дронго, — никто несобирается вас шантажировать. Мне нужно всего лишь разобраться в ситуации.Понять, что именно произошло. Поэтому я и позвал вас сюда. Иначе я задал бысвои вопросы при всех.

— Что вы хотите?

— Понять, почему не стоило подписывать этот договор.

— Я работаю на одну финансовую группу, а Марк Лабунскийвозглавляет другую. Наши интересы не всегда пересекаются.

— И он, зная это, пригласил вас к себе на ужин?

— Он думает, что в нашей группе его друзья, —вздохнул Жураев, — но это не совсем так. Когда речь идет об очень больших деньгах,все быстро забывают и про дружбу, и про порядочность. Как будто вы не знаете.

— Ясно, — нахмурился Дронго. — Чем большесталкиваюсь с новыми капиталистами, тем больше вас ненавижу. Наверно, Лабунскиймог подозревать нечто подобное.

— Не думаю, — торопливо сказал Жураев, оглядываясьна дверь, — скорее, не знаю. Но у него хорошие отношения с президентомнашего банка и с председателем совета директоров.

— Во время ужина вы вместе со своей супругой вышли изресторана. Куда вы пошли?

— Ей нужно было в туалет, и я ее проводил.

— И потом никуда не отлучались?

— Нет. Хотя, да. Поднялся в холл и узнал, не было ли намое имя факса. Потом спустился вниз и подождал жену.

— Ждали указаний из своего банка, — понялДронго. — Вы, очевидно, уже успели им сообщить о готовящемся подписании.

— Я не стану отвечать на ваши оскорбления, —ответил Жураев.

В этот момент на балкон вышел Станислав Обозов. Взглянув наявно взволнованного Жураева и мрачного Дронго, он спросил:

— У вас проблемы?

— Нет, — ответил Дронго, — уже никакихпроблем.

Они вернулись в гостиную. Торчинский взглянул на них, ноничего не сказал. Из соседней комнаты вышел Марк Лабунский.

— Очень хочется курить, — признался он, — имне, кажется, нужно выпить.

— Нам всем нужно выпить, — поддержал его ЛеонидСоренко, — я закажу в ресторане бутылку виски. Эти маленькие бутылочки вмини-баре вмещают аптекарскую порцию.

— У нас в президентских апартаментах есть большиебутылки, — напомнил Марк, — может, нам разрешат вернуться в наш номери взять мои сигары и две бутылки виски. Обозов, узнай у полицейских, можно лизабрать виски и сигары.

— Сейчас узнаю.

Обозов вышел из номера. Спустя некоторое время он вернулся скоробкой сигар и двумя бутылками виски, одна из которых была открыта. Онпоставил бутылки на стол, положил коробку с сигарами. Торчинский недовольнопокосился на сигары, но ничего не сказал.

Лабунский взял сигару, закурил и отошел в угол комнаты. Всесмотрели на него, словно ожидая, что он сейчас может скажет.

— Вот такие дела, — наконец негромко произнесМарк, и все невольно посмотрели на него.

— Леонид, — сказал, словно вспоминая,Лабунский, — тебя ведь долго не было, а когда ты вернулся, придумал сказкупро падение в туалете. Где ты был все это время?