— Я вас жду, — коротко сказал Дронго, приглашая гостьювойти.

Женщина вошла в коридор, сняла свой утепленный плащ,повесила на вешалку и прошла в комнату. Темный костюм — юбка сильно за колено итемная же водолазка, как ни странно, шли ей. В довольно большой сумке, висящейчерез плечо, она наверняка хранила свое оружие.

— Я Галина Сиренко, — представилась женщина.

— Очень приятно. Вам, очевидно, сказали, что нам предстоитсовместная работа? — начал Дронго.

— Сказали, — подтвердила она, оглядывая комнату. Обстановкаей явно не нравилась, и это отразилось на ее лице.

— Я здесь только снимаю квартиру, — пояснил он, — садитесь,пожалуйста, на стул. У меня к вам несколько предварительных вопросов.

Положив сумку рядом с собой, она приготовилась отвечать.

— Сколько вам лет?

— Тридцать четыре.

— Сколько времени вы работаете в милиции?

— Одиннадцать лет, — ответ прозвучал как некий вызов, и онэто почувствовал.

— Все время на оперативной работе?

— Последние восемь лет — да.

— Давно вы работаете с группой Всеволода Борисовича?

— Больше десяти месяцев. — И снова в ее словахпочувствовался то ли вызов, то ли намек на то, что его вопросы слишкомпримитивны.

— Приходилось стрелять?

— Два раза. Один раз я ранила убегавшего преступника, — сухосообщила она. — Но мне кажется, вас должны были ознакомить с моим личным делом.

— Разумеется. Но мне интересно разговаривать непосредственнос человеком, с которым я буду работать. Вы замужем?

— Это тоже нужно для нашей работы? — Она не улыбнулась,просто спросила.

— Если бы не было нужно, я бы не спрашивал.

— Разведена. Шесть лет назад. Детей нет. Родители живут вТуле.

— Вы работали в уголовном розыске?

— Сначала в дежурной части, потом, после окончанияинститута, меня взяли на работу в уголовный розыск. Больше приходилосьвстречаться с нелегалами. — Дронго знал, что так в милиции называютсотрудников, внедренных в среду преступников.

— Вы работали с агентурой?

— У нас не принято распространяться на этот счет. Но есливам нужно, я отвечу. Да, работала.

— Вы знаете, зачем вас сюда прислали?

— Меня проинформировали коротко. Я обязана вам помогать.Помогать во время ваших поисков Труфилова. Так сформулировал для меня задачуВсеволод Борисович.

— Хорошо. — Дронго встал. — Хотите чаю?

— Что? — удивилась она.

— Вы ведь, наверно, еще не ужинали. У меня нет особыхразносолов, но горячий чай и бутерброды я охотно сделаю.

Она чуть усмехнулась. Впервые с того момента, как вошла вэту квартиру.

— Спасибо.

— Можно мне называть вас Галиной? — спросил Дронго.

Она кивнула. Он прошел на кухню и, пока возился сбутербродами, вдруг обнаружил, что она смотрит на него.

— Я помогу вам?.. — предложила она.

— Сегодня вы у меня в гостях. А с завтрашнего дня я буду васэксплуатировать, — усмехнулся Дронго.

Через десять минут они вновь сидели в комнате, и Дронгоизлагал ей свой план на завтрашний день. Галина внимательно слушала.

— Завтра я попытаюсь проникнуть в агентство «Чагчаран» ипопытаюсь заставить Артемьева рассказать мне, кто именно поручил ему слежку замоим домом. Я почти наверняка убежден, что он не скажет всей правды или вообщене захочет говорить. Если точны сведения, которые мне передали о нем, этотчеловек упрям, вспыльчив и взбалмошен. Добавьте сюда его службу в Афганистане иработу в милиции. Полагаю, он не красная девица, которая при виде моегопистолета грохнется в обморок. Но именно на этом я и построил свой расчет… Оннаверняка откажется говорить. Более того, попытается оказать сопротивление иливызвать охрану. Я продумал все до мелочей. Спасибо Всеволоду Борисовичу, онлюбезно снабдил меня картой местности вокруг здания. Поэтому моя задача — нестолько получить сведения у Артемьева, сколько его разозлить. Устроитьнеудачную попытку шантажа и постараться уйти живым.

— Рискованный план, — пробормотала Галина, — вы серьезнорискуете.

— Зато очень действенный. Как только моя попытка сорвется,первое, что он должен сделать, — это позвонить и сообщить о нападении. Онобязательно должен сообщить о моей неудачной попытке узнать у него имязаказчика. Вот на этом и строится мой план. Мне нужно, чтобы вы завтра вытащилииз его машины водителя и телохранителя. Хотя бы на несколько минут. Сумеете?

— Думаю, что да. Но мне понадобится машина.

— Я уже говорил с Романенко. Завтра утром они выделят вамслужебные «Жигули» с частными номерами. Что-нибудь еще?

— Почему вы уверены, что он вам не скажет правды? Ведь у васбудет оружие?

— Нужно знать такой тип человека. Он скорее умрет, чемуступит силе. Я обратил внимание, что всех своих сотрудников он вызывает вагентство, предпочитая беседовать с ними лично. Этот человек верит только всвою силу. Он получил ранение в Афганистане, работал в милиции заместителем пополитической части, привык иметь дело со своими подчиненными. Хитросплетенияоперативной работы ему даются гораздо труднее. Когда он вынужден был заниматьсяоперативной работой, то проявлял гораздо меньше рвения, чем во время провероквверенных отделов.

— А если он все-таки скажет правду? Человек может менятьсяпод дулом пистолета.

— Тогда вообще нет никаких проблем. Я сразу узнаю то, длячего и придумал всю операцию. Но я уверен, что он не скажет. А если дажескажет, то соврет. Но если случится невероятное и он признается, то и тогдапервым делом позвонит своим заказчикам. На этом строятся все варианты моегоплана.

— Вы собираетесь подключиться к его мобильному телефону? —поняла Галина.

— Собираюсь. И думаю, что он обязательно позвонит, чтобысообщить о случившемся.

— Я все поняла, — кивнула она, — давайте обговорим детали.

Он достал карту с подробным планом местности, и онисклонились над ней.

Через полчаса она ушла. Еще через полчаса к нему сновапозвонили. На этот раз на пороге стоял невысокий крепыш лет двадцати пяти. Унего были сильные рабочие руки, немного приплюснутый нос, широкая улыбка,большой покатый лоб, уже начинающий лысеть, короткая стрижка.

— Захар Лукин, прибыл в ваше распоряжение, — по-военномупредставился крепыш.