– Куда это он? – спросил Сварог.

– В храм Хорса, – охотно ответил извозчик. –Не в пример батюшке, король наш – человек богобоязненный, храмампокровительствует весьма благочестиво, и всем богам оказывает почет…

Сварог усмехнулся. Просмотренное им у Гаудина досье короляявляло образ далекого от всякого благочестия циника и материалиста,истребившего в борьбе за престол четырех родных братьев, разогнавшего ротойчерных драгун уитенагемот[6], преспокойно казнившего десять летназад великого понтифика храма Симаргла[7], когда тот сунулся вбольшую политику, и, наконец, в прошлом году присвоившего дворянскоедостоинство любимой охотничьей собаке…

– Выдумали черт знает что, – ворчализвозчик. – Если этих вонючих телег станет много, куда лошадей детьприкажете?

Сварог вдруг подумал, что их ямщику впору сейчас затянутьутесовскую песню «водителя кобылы», обеспокоенного наступающим прогрессом. Кактам… «чтоб запрячь тебя, я утром отправляюся из Сокольников до Парка на метро…»Хорошая песня, кстати. Но возница, к сожалению, всего лишь продолжил бурчание:

– Все снольдерцы, чтоб им провалиться. Никогда от нихничего хорошего не было и впредь не будет. Понаехали. Поналетели. Самолетыприволокли. Позавчера летали над предместьями, всю скотину распугали, народ,кто потемнее, по сараям да по колодцам начал прятаться. Доиграемся до второгоШторма, верно вам говорю, ходят слухи, и памятник Морским Ястребам хотят убрать– ввиду нашей нынешней тесной дружбы со Снольдером, дабы не омрачать дружбувоспоминаниями о прошлых войнах…

– Что за памятник?

– А вот сейчас и увидим, если пожелает ваша милость.Гей!

Он свернул влево, на гранитную набережную, остановиллошадей. Посреди полукруглой площади стоял высокий черный камень, отесанный содной стороны. На отесанном месте сиял золотом силуэт корабля, а выше, на дикомкамне, прикреплен золотой ястреб с мечом и якорем в лапах.

– Видите вон то здание, ваша милость, с колоннами?Школа гардемаринов «Морской ястреб». Так вот, когда восемьдесят лет назадснольдерский флот напал на Равену, войск в городе почти что и не было, однигардемарины. Отыскалась пара пушек. И эти парни, ваша милость, держались троесуток, пока не подошла армия, держались против трехпалубных фрегатов и морскойпехоты, подожгли три корабля. Из них, понятно, девять десятых выбили начисто,из гардемаринов… А теперь эти снольдерские летуны над столицей порхают, как усебя дома. Неужто снимут памятник? У меня прадед боцманом служил на «Бешеномконе» – был такой учебный корвет при школе. И когда гардемарины собралисьпустить брандер на адмиральский корабль, прадед по нахальству характера такогослучая упустить никак не мог.

– И что? – спросил Сварог.

– А как оно бывает с брандерами? Рвануло прежде, чемони успели спустить шлюпку – и не осталось ни снольдерского корыта, нигардемаринов, ни прадеда. Хорошо еще, дед мой к тому времени уже имелся насвете… Адмиральский фрегат потом подняли, кое-что в Морской музей поместили.Музей смотреть будем, ваша милость?

– Да нет, – сказал Сварог. – Поезжай-ка тыпрямиком в особняк графини Дино. Оружейников, четыре.

– Слушаю, ваша милость. Обратите внимание на даннуюдостопримечательность, каковую у себя в Пограничье вам, уж простите, видетьникак не доводилось… Видите на крышах два золотых шпиля? По обе стороныплощади? По особо торжественным дням вон оттуда и досюда, над всей, считай,площадью загорается как бы великанское окно, и любой, какого бы сословия игильдии ни был, может лицезреть торжественное шествие Императрицы Четырех Мировсо всем двором… Жаль, ваша милость, что вы этакого не видели. Вот где красота ивеликолепие…

– Да уж могу себе представить, – сказал Сварог. Онсам два раза присутствовал на таких шествиях – но никто ему не говорил, чтоцеремония порой транслируется на землю. Хотя о телевизорах для земной знатислышать доводилось.

Очень мило. Значит, при должной наблюдательности любой вРавене – тот же извозчик, скажем, – может опознать его как лара и вдобавокприближенного к императрице Четырех миров. Придется оправдываться, бить себя вгрудь, доказывая, что он это не он, а только очень похожий на того, изтелевизора. А потом доверительно жаловаться, как он устал от неправильногоустройства мира, в котором столько схожих обликом людей, полным-полнодвойников, и вот его угораздило родиться с внешностью какого-то небожителя… Да,очень мило.

В дальнем конце площади неотвязно маячил конный шпион.

Особняк графини Дино стоял посреди большого сада,окруженного кирпичной стеной с частоколом железных шипов поверху. У массивныхворотных столбов из розового песчаника, увенчанных гербами с графской короной,азартно резались в кости слуги графини и ронины-прихлебатели – понятно,разбившись на две кучки согласно сословию. Слуги крыли друг друга последнимисловами и хватали за ливреи, дворяне погромыхивали мечами, но сквернословия ирукоприкладства, как люди благородные, меж собой не допускали. Гам стоял на всюулицу. Сварог воочию убедился, что Ронеро держит первенство на континенте побеззаветной любви к азартным играм, пари, состязаниям и головоломкам. Понятнотеперь, почему именно в этом королевстве уголовное право было обогащено Игорнымкодексом.

Никто и ухом не повел, когда габолер остановился у ворот.Возможно, они не заметили бы и королевского автомобиля.

Сварог подумал, покопался в кошельке, вытащил золотой аурей,хорошенько прицелился и угодил в нос самому шумному лакею. Настала тишина,возникло замешательство, и все взоры обратились к экипажу. Сварог спрыгнул навымощенную тесаным камнем мостовую, протянул руку Маре и громко сказал, неглядя на челядь:

– Доложить графине – барон Готар. Сундук в дом. Живо.Головы поотрываю.

Один лакей опрометью помчался в дом, остальные, толкаясь имешая друг другу, подхватили сундук. Дворяне приосанились и отвесили церемонныепоклоны – народ был довольно обтрепанный, но при золотых поясах, понятно.

Показался шпион. Он медленно проезжал мимо, старательнопритворяясь, что не видит ни ворот, ни публики.

Высмотрев среди дворян самого задиристого на вид ипотертого, Сварог ловко сунул ему за обшлаг несколько золотых:

– Кажется, лаур, я вам остался должен за вчерашнююгульбу?