ты помогаешь, всем

Ясно, если тебя сам император наш

Чтит глубоко, душой суров.

Вангионов прелат[185] доблестный чтит тебя,

Пред тобою встает курия принцепса,[186]

Чтит и наше тебя дружество мудрое,

Что в потомстве прославится.

Безупречный, богатств ты презираешь зло

И считаешь одни книги сокровищем,

Их сбираешь, — искусств разных создание,

20 С ними сидя усерднейше.

И стоят, высоки, горы, касаяся

Звезд вершиной двойной, — эта в лесах главу

Ввысь подъемлет неся храмы и башни там,

В пору давнюю строены.

Но другая гора вплоть до херусков пик

Тянет, прямо к дворцу принца высокому,

И внизу под собой видит с рекой она

Среди стен превосходный град.[187]

Где, я помню, с тобой мы проводили дни

30 Средь трудов, то собрав книги латинские,

Греков и солимян,[188] то Цицероновы

Все искусства прекрасные.

Ныне без суеты[189] песни читаем мы,

Ныне в мыслях у нас папские скринии,

Ныне Кесаря нам важны веления

Средь приятного отдыха.

Ночь расстелит когда звездную ширь свою,

Взором зорким тогда звезды считаем мы,

Что средь ликов небес ясных находятся,

40 И где каждая звездочка,

Что вовек в Океан крайний не скроется

И что хочет упасть и погружается,

И какая идет тропами шаткими, —

Верным видим мы органом.

После Вакховы нам чаши кипящие

Бурный стол подает с разными шутками,

Деньги губит один костью игральною,

Песней тот наслаждается,

Изогнувшись, другой, весь возбужден, в прыжках

50 Упражняет свое тело движеньями,

Чтоб улыбку сорвать, если неопытный

Подражатель вдруг падает;

А другой, охватив чаши рогатого

Вакха, полные их там осушает все,

Когда он от вина пьяный колышется,

Свой в речах позабывши долг.

Фавны, ты б заключил и козлоногие

Там Сатиры, резвясь в Ливии, пляшут вкруг

Нас, совсем молодых, эти виновники

60 Стольких шуток проказливых.

Здесь Венеры даны радости пламенным

В сокровенных местах, как и на ложах, где

Затевают они битвы разнузданно,

Когда ноги сплетаются.

О, сколь милое мне время уж минуло,

Предавались когда вместе занятиям

Мы таким, и сердца дружно пылали в нас

Вечно дружбой взаимною!

Но законы небес не пожелали мне

70 У Некара брегов длить эфемерность дней,

Но удары неся, все же заставили

Беды десять терпеть годов,

Чтоб у песен моих были четыре все

Дальних края, один, — Висла, стремительный

Рейн, Дунай и еще более дикий там

Готов также Коданский брег.[190]

Но теперь уж меня жребий порадовал

Местом верным, веля мой на Дунае прах

Схоронить; пожелай холмик поэта здесь

80 Ты цветами осыпать мой.

6. К своей Музе

Поэта Муза славная мертвого

Возьмет из праха, звездам подобного,

И полечу по всем я землям, —

Отчих племен и народов зритель.

Пусть я сарматов[191] в хладной узрю стране,

Пьянчугу кимвра и савроматов злых,

В лесах ютящихся, и свевов,

И перемерзшие нивы даков,

К кому всех ближе кимврский там Херсонес,[192]

10 Который видит хладные моря два,

И солнце Галлий — на закате,

Море ж Кодонское[193] — на восходе.

Меня саксонец пьющий из общих чаш

Восславит также, Скандия ближняя,

Венеды, велты и брутены,

Вандалы, готы и иллирийцы.

Полет направлю Балтики брегом[194] я,

И пусть Оркады встанут тогда из вод,

А дальше — Фула,[195] — этот остров

20 Был в Океане открыт холодном,

Его же минет, ночью плывя, Луна,

Не видит Солнце, в жаркой квадриге мчась,

Когда орбитою склоненной

Идя, теснит Козерога звезды.

Меня суровый свев и косматый франк,

Турог бродящий среди Герцинских круч,

Херуск, как и сикамбр свирепый,

Фризии, хавки перечитают.

Я буду назван Лабой, текущею

30 Потоком мощным через Тевтонский край,

Где по ее брегам чертоги

Государя поднялись Мизены.[196]

Затем и Каупт, Герул и Лангосарг[197]

Гепидов также земли пространные,

И бузакторы, — грозны в битвах, —

Вновь винделики прочтут и реты.

Паннонца оба, оквен, богемец и

Близ Альп лежащий нориков весь предел,

Бастарна и язиги наши,

40 И маркоманы и квады также.

Пусть Понт Евксинский, пылкий, увижу я

И берега пролива Боспорского,

Где Истр великий семиустный

Рыбное море собой венчает.

Пусть через Альпы я поднимусь, летя,

Гельветов, бреннов, диких генавнов[198] пусть

Увижу, мчась по градам Рейна

И средь народов на нем живущих.

Испанцев царства теплые пусть узрю

50 И шеи мавров черные сломленных,

Британцев в их пределах крайних, —

Все, что ни есть среди вод закатных.

По галльским градам и италийским я

Пройду, кочуя, если суровый там

Поэт угоден и Камены

Севера песни пропели мудро.

Костер мой видя,[199] слез пусть никто не льет,

Никто не давит пышностью мраморов,

Ведь камни все моей могилы

60 Сам я навечно воздвиг столпами.

Я знаю, счастлив, истинно тот богат,

Великой чести вечно достоин он,