соблюдает пусть

Кто капюшоном черным теснит себя

И бесконечным бормотаньем

Губы свои шевелит для черни.[228]

Но пусть благое мудрых содружество

Вернет любовь мне; что написал я, пусть

Одобрит,[229] хоть, быть может, это

40 Жребий негаданный и разрушит;

Не дух, однако, движущий все тела,

Потомкам дарит славные кто дары,

Кто доблестям дает награду

И преступленья клеймит позором.

16. К Генриху Евтику, франкфуртскому физику[230]

О Евтик, кто как врач известен во Франкфурте всюду,

Франки когда-то[231] который воздвигли,

Галлия бранным когда оглашается их же оружьем,

Власть у Мааса здесь ставящих ныне,

Там где Мец и где Трир поднимаются в стенах высоких,

Власти недавно подвластные нашей,

Нравами и языком они сходятся с нами, и только

Галлов они презирают бродячих.

Но почему о деяньях твержу наших предков победных,

10 Думой когда я терзаем иною?

Лишь бы ты, Генрих,[232] меня от страданий избавил тревожных,

Твердость былую духа вернул мне,

Ведь из-за девочки нашей, чумой заразившейся, ныне

Весь исстрадался я в тяжких заботах.

Если избавишь меня от забот, то уверимся все мы,

Что ты поистине врач превосходный.

17. О пиршестве Нептуна и разлитии Рейна, вслед за наводнением которого, когда он вернулся в свое русло, последовала чума, отнявшая у меня девочку[233]

При разлитье своем Рейна поток вышел из берегов,

Пашни все и поля, вздувшись, размыл он плодородные,

Сокрушая водой бурной своей все на своем пути,

Он стекает, шумя, с облачных Альп током безудержным,

Ставши больше еще там от снегов, в ливнях растаявших,

Иль суровый Нептун волю всем дал водам неистовым

Разъяренных ключей, среди травы выход открывши им,

Как на крыльях, они мчатся стремглав, в буйстве своем крутясь,

Вместе с нимфами все сходятся зреть светлый царя дворец.

10 Нимфы эти спешат вместе тотчас к отчему течь дворцу

И чертога, крутясь, принца достичь, гребни их волн хотят

И журчание уст мшистым своим все отдают ключам,

Чтоб их реки могли снова принять, только подует Австр,

С ним ведь смогут они вместе быстрей к отчим покоям течь.

Если ж скрылась одна в полых камнях, вот уж и голову

Показала, себя видит, гордясь, в зеркале вогнутом

И на Феба, блестя, смотрит она милыми взорами.

Та, покоясь средь скал, вдруг из пещер водных выходит; все ж

Перед этим она клочьями вся пены омоется,

20 Чтоб морскому затем больше еще богу понравиться.

Нимфа есть, что поет в скалах своих, руки поднявши вверх, —

И достанет ли крыл, чтобы проплыть, преодолев прилив

Волнорежущий, и натиск сдержать моря с отливами?

И бурлящий поток снова нести в токе его назад.

Те потоки затем, кои дворец отчий хотят узреть,

Течь стремятся быстрей все по полям, радости полные:

Майн с Некаром течет, Мозель еще, вытянув рукава,

Нав, Баварской поля Галлии все тучные делящий,

Как и те, чей исток среди долин влажных Герцинии,

Их и многих других, полный уже, Рейн воспринял в свое

30 Русло, слабых совсем, там, где оно делает поворот

И признательных их дальше ведет, свой исполняя долг.

Увеличенный так реками он всеми, течет мощней

И, поднявшись затем слишком от всех влившихся вод в него,

Не трехустным уже он широко к ветрам грядет морским,

Сокрушая мосты, водами он властвует средь равнин,

Скот уносят они весь за собой вместе со стойлами

И подъемлют в лесах старых дубов с дуплами их стволы,

Проходя по долам Герцинии, жителей давних там,

Полных страха, влекут с виллами их и с их лачугами,

40 Даже и в города, слившись, они вносят смятение.

Ты б увидел, — средь вод люди плывут там сокрушенные,

И рыдания их к звездам небес в стонах возносятся.

Этот в бурных волнах, если нашел древо свободное,

Мчит и буйной реки может презреть злое течение;

Этот, сев на копне сена, плывя, тонет в пучине вод;

Этот, с жалкой своей хижиной смыт, в горьких плывет слезах,

Что ребенок его где-то плывет средь ненасытных вод.

Ты увидел бы тут коз и овец вместе с собаками, —

Полны страха, они борются все с этим разливом вод.

50 Так, стремятся пока к морю струи камни крушащих вод,

Уж отдельные все слились они с рядом подобных им,

Тут отец Океан, водами полн, в пене седой приял

Рейн и, светел, довел весь в чешуе к трону его затем,

Восседая на нем сам высоко среди других богов

И тритонам веля, чтобы они трубный издали звук,

Чтоб старейшин созвать тотчас же всех вод голубых к себе,

Чтоб они принесли все, чем богат сам повелитель волн, —

Тьму камней дорогих, ради чего гонит забота плыть,

Всем рискуя, людей на кораблях средь незнакомых вод.

60 По обычно затем, давши богам всем иноземным пир,

На котором, сидя посереди сам со трезубцем, он

Убеждает их всех с лиц удалить сумрачную печаль,

И к богам, кто богатств видом сражен, он обращает речь:

«Реки все, чья течет жизнь посреди суши безмолвных недр,

Иль пусть кормит эфир вас и хранит, плотный, начала вод,

Или вас создает влага моя в тайных убежищах, —

В вашей помощи мне струями вод наша таится мощь,

И над грозным моя морем всегда здесь пребывает власть.

Так испейте теперь чаши щедрей с яствами, я прошу,

70 Утомленных они пусть утолят, влагу дадут ключам,

Чтобы каждый, когда к дому опять он возвратится, пусть

Влагой светлой своей полнит луга, им многоцветье дав,

И пусть, щедрый, он им дарит из чаш полных