Кто, умерев, живым оставил

Памятник прожитой честно жизни.

7. К Урсуле и Венере[200]

Сладость очарования

И струящие мед чары души твоей

Облегчают от грусти ум.

Средь Венеры забав и Купидона ты

Куда хочешь влечешь меня,

Иль отвесно когда Феб колесницу мчит

В выси неба пылающей

Или там, где, застыв, в хладе недвижен стал

Готов скованный льдом залив,

10 Где недавно, богат дакскими ветрами,

Островок моряки нашли.

И к нему, если б ты мне увидать его

Повелела, помчался б я, —

Не удержат меня бури и ветра вой,

Ни Оркады[201] крушащие

Корабли, моряков многих сгубившие.

Если б Урсула пламенный

Факел ты поднесла с милою речью мне,

Ночи радости мне суля,

20 То готов я принять за наслаждение

Даже Вислу холодную!

Лишь недавно Дунай, как и Тевтонский край,

Обольщения мне принес,

Но за ними вослед мной воспеваемый,

Рейн, держащий меня в тоске,

Весь опутал меня вечной любовию.

О, жестокого бога мать,

Кто связуешь сердца пламенем ласковым,

Лира просит моя тебя,

Чтоб связал нас Амор вечным согласием.

8. Поэт проклинает немецкого изобретателя бомбарды, ядром которой он едва не был убит[202]

Швырнувший в небо камни летящие

Впервые силой огненной пороха,

Кто и огнем валящим наземь

Воздух заставил звенеть ударом,

Царя тот древле громы поддельные

И с Зевсом молньи выдумал верные,

Когда людей в мгновенье тыщу

Он уничтожил, на них обрушась;

Одним ударом стены крепчайшие

10 Крошатся, грады, кровли высокие

И с башнями падут, коль эта

Грозные мечет махина ядра.

Он недостоин был умереть у нас,

Германца имя век не сокрыть ему,

И жизнь злодея недостойна,

Чтобы ее помянули в песнях.

Достоин вечно холод Рифейский[203] он

Терпеть и скалы в море плывущие

Двух Симплегад,[204] иль быть раздавлен

20 Он под Медведицей на Кавказе,[205]

Иль камень должен в гору Сизифов[206] он

Катить, который катится вниз сильней,

Иль вечно быть огнем палимым,

Тело сжигающим сицилийским.[207]

Едва я не был шаром свинца убит,

Когда недавно зрел безоружный я,

Как свевов строй неудержимый

Разом полег[208] в винделиков поле,

Что древле стало местом погибельным

30 Для Вара,[209] — пал он там с легионами, —

Для гуннов лютых также: Карл их

Кровопролитным смирил триумфом.

Во время оно радостные века

Войны не знали, вовсе не знали ран

Мужи, и меч неукротимый

С чресел тогда не свисал грозящих.

Тогда стояли стены, не ведая

Машин осадных, кровью запятнаны

Махины с длинными стволами

40 Не извергали огня из жерла,

Но безмятежна шла средь полей толпа,

Связуя лозы вместе с опорами,

И, стен не зная, не страшились

Люди тревожных ночей бессонных.

Когда ж добыча мысли преступные

Внушила, тотчас крепости он воздвиг,

И, на высоты гор забравшись,

Дал грабежам и засадам волю.

И вот Юпитер, видит, что наш уже

Перуны неба век захватил себе,

Что бог, — губитель нашей жизни,

Битвы одну за другой готовит

И войны Марса лютым властителям

Внушает, алчный что потрясают мир, —

И потому святого мира

Не сохраняют века лихие.

9. Поэт восхваляет германского изобретателя книгопечатного искусства

Что в великих хвалах Греция так шумит,

Славя гением всем то лишь открытие,

По закону чьему правит природы мощь

Неба звездами ясными?

И не менее был, верьте, Дедала[210] тот,

Кто для всех изобрел буквы Кекроповы,[211]

Он из майнцских мужей был выдающимся,[212] —

Слава нашего племени,

Кто из меди создал буквицы крепкие

10 И писать научил ими, подвижными,

И полезней чего быть не могло ничто,

Верьте мне вы, во все века.

Наконец, не дерзнут немцев корить теперь

Италийцы-мужи косностью вялою,

Ибо наше дает изобретение

Римским знаниям долгий век.[213]

И какую теперь славу Эмилию

Величайшему[214] дать, Кесарь чьим был отцом,

Под владычеством чьим всепобеждающим

20 Вырос в наших мужах талант?

10. На жизнь божественного Себальда, отца нюренбержцев[215]

Отпрыск ты, Себальд, царственного рода,

В Норикском везде почитаем граде,

Дай же вспомнить нам жизнь твою святую

В песне сегодня!

При святых тебя родили обетах

Мать с отцом, кого было долго тщетным

Ложе, но зачав, жизнь вести святую

Оба решили.

Ты же, быв рожден средь святых обетов,·

10 Мальчиком спешишь в славный галльский город,

Святостью наук, благородством нравов

Душу украсив.

Там святые ты восприял законы,

Доктором к отцу возвратясь в чертоги,

Милую тебе царственную ищут

Тотчас невесту.

А когда настал день счастливый брака,

Деву для тебя, что стыдлива ликом,

Чистую ведут, чтоб с тобой на ложе

20 Слиться высоком.

И когда покой уже заперт брачный

И от дел грядет безмятежный отдых,

Ты, стыдливый, тут говоришь невесте

Слово такое:

«О невеста, дочь короля владыки,

Чистое твое я не трону тело,