Четыре на четыре, не считая душки Фионы, озарявшей своейослепительной красой пространство посередине, между двумя группировками.Самоуверенная до мозга костей и наслаждавшаяся своей самоуверенностью, онаповернулась к овальному зеркалув темной резной раме, висевшему между двумявысокими книжными шкафами, и принялась поправлять выбившуюся золотистую прядь улевого виска.

Что-то вспыхнуло на ковре у ее ног — что-тозеленовато-серебристое.

Мне хотелось и выругаться, и рассмеяться одновременно. Вотмерзавка! Вечно выпендривается! И восхитительна, как всегда. Совершенно неизменилась. Сдержав и проклятия, и улыбку, я шагнул было к ней, ибо она знала,что я поступлю именно так.

Меня опередил Джулиан. Опередил всего на мгновение — онстоял на шаг ближе. Он наклонился и поднял с ковра оброненную Фионой вещицу.

— Твой браслет, сестричка, — ласково проговорилДжулиан. — Этот дурашка зачем-то решил удрать с такой прелестной ручки!Позволь...

Фиона протянула руку, одарив Джулиана загадочной улыбкой ивзглядом из-под пушистых ресниц. Джулиан застегнул на ее запястье цепочку сизумрудами, сжал руку Фионы и обернулся к компании у противоположной стены,которая просто пожирала глазами его и Фиону, хотя все изо всех сил делали вид,что увлечены разговором.

— Пойдем к нам, — предложил Джулиан. — Уверен, новыйанекдот тебе понравится.

Фиона улыбнулась еще загадочнее и высвободила руку.

— Спасибо, родной. Я наверняка посмеюсь от души, когдауслышу ваш анекдот. Боюсь, как обычно, последней. – Она обернулась и взяла меняза руку. – Однако же, прямо сейчас меня мучит иное желание. Хочется вина.

Я под руку отвел Фиону к буфету и проследил, чтобы вином еене обделили. Пять на четыре.

Джулиан, который всегда отличался умением скрывать эмоции,принял решение чуть позже и последовал за нами. Он сам налил себе бокал докраев, отхлебнул, секунд десять-пятнадцать молча смотрел на меня, затемпроизнес:

— Вроде бы все в сборе. Когда ты собираешься перейти кделу?

— Ход сделан, и ждать больше незачем, — вздохнул я соблегчением. —Пора, — обратился я ко всем сразу. — Устраивайтесь поудобнее.

Братья и сестры подошли поближе. Сдвинули кресла, расселись.Разлили вино по бокалам. Через минуту все были готовы слушать меня.

— Благодарю вас, — сказал я, когда шум затих. — Мнехотелось бы многое вам рассказать, и кое-что сказать необходимо. Это связано ссобытиями, произошедшими раньше. К ним-то мы и обратимся. Рэндом, поведай,пожалуйста, всем то, о чем говорил мне вчера.

— Хорошо, — отозвался Рэндом.

Я уселся на стул, а Рэндом встал и сел, как раньше я, накраешек стола. Я, наклонив голову, снова выслушал рассказ о том, как его вызвалБранд и как он попытался спасти брата. На сей раз Рэндом излагал события болеесжато, не вдаваясь в описание своих чувств и сомнений, которые, однако,виделись мне вполне отчетливо. Ощущали их и остальные — воцарилось молчаливоепонимание. Я это предвидел и именно поэтому хотел, чтобы первым говорил Рэндом.Если бы начал я и принялся выкладывать все свои подозрения, меня бы навернякасочли закоренелым умельцем выгораживать свою персону и я бы незамедлительноуслышал, как один за другим с лязгом защелкиваются засовы на дверях сознаниямоих дорогих братцев и сестриц. А так — что бы ни говорил Рэндом, какие бымысли он ни высказывал (пусть даже те, которые мне не хотелось услышать), онивыслушают его, и услышат даже то, о чем он промолчит, и будут удивляться,задумываться. Они будут перебирать версии, пытаясь угадать, ради чего же мнепонадобилось созвать их всех вместе. И я выиграю время, необходимое для того,чтобы успели пустить корни те предпосылки, на которые можно будет оперетьсягрядущим доказательствам. А еще они будут гадать — сумеем мы представитьдоказательства или нет. Кстати, это и мне небезынтересно.

Словом, я ждал и смотрел, как все слушают Рэндома, —бесполезное, но неизбежное упражнение. Даже не подозрительность, а элементарноелюбопытство требовало, чтобы я следил за лицами своих милых родственников — ихреакциями, догадками. За лицами, которые мне были так знакомы. И делал выводы впределах своего понимания.

И, конечно же, я ничего не увидел. Вероятно, правы те, ктоутверждает, что при первой встрече с человеком ты просто смотришь на него итолько, а во время последующих встреч между вами происходит нечто вродементального рукопожатия. У меня слишком ленивый ум, чтобы верить этомубесповоротно, да еще и пользоваться этой точкой зрения, возводя ее в рангзакона. Такая работа не по мне. На этот раз я трудился изо всех сил, но недобился ровным счетом ничего. Джулиан напялил обычную маску усталости и легкогоудивления. Джерард, казалось, злится, поражается и задумывается попеременно.Бенедикт слушал мрачно, скептически. Ллевелла сидела печальная и непроницаемая,как всегда. Дейдра слушала как бы вполуха, Флора — с молчаливым согласием, аФиона за всеми приглядывала, включая и меня, — видимо, составляла свойсобственный каталог реакций.

Речь Рэндома безусловно произвела впечатление. Никто себя,конечно, не выдал, но скука пропала, а прежние подозрения уступали место новым.Всем нашим было интересно. Даже увлекательно. И разумеется, у всех возникливопросы – сперва несколько, потом целый поток.

— Погодите, — прервал я родственников. — Дайте емузакончить. Расскажет до конца — и кое-что прояснится само по себе. Об остальномспросите потом.

Кто-то кивнул, кто-то пробурчал что-то под нос, и Рэндом,продолжив рассказ, довел его до конца. То есть до драки с мерзавцами,ворвавшимися в дом Флоры, не забыв указать, что мерзавцы были точно такие же,как тот, что напал на Каина. Флора подтвердила эту часть истории.

Пришло время расспросов, и я с утроенным вниманием сталследить за братьями и сестрами. Покуда речь будет идти о рассказе Рэндома — всенормально. Мне было важно избавиться от подозрений, что за всем происходящимстоит кто-то из наших. Как только с этим будет покончено, разговор переключитсяна меня и резко запахнет жареным. Тогда-то и польются всяческие недобрые речи исоздастся настроение, которое мне было вовсе не на пользу. Первым делом —доказательства, оттяжка по возможности разбирательства, потом надо обозначитьвиновника, если удастся, и укрепить свою позицию.

Так что я смотрел и ждал. Когда почувствовал, что роковоемгновение вот-вот пробьет, я резко остановил часы.

— Мы бы могли не прибегать ни к каким дискуссиям иразмышлениям, располагай мы точными фактами, — сказал я. — А факты можнополучить прямо сейчас. Для этого я вас всех и собрал.

Сработало. Получилось! Внимание. Готовность, может быть,даже желание.

— Я предлагаю разыскать Бранда и забрать его домой, —торопливо добавил я. — Прямо сейчас. Немедленно.