Ф. Харви», по его словам, оплачивалась лучше. Позже, когда Крим пожаловался Макинтайру на слежку полицейских, они назначили встречу в другом пабе – «Фазане». Макинтайр представил Крима старшему инспектору Малвани и инспектору Харви и сказал, что они местные полицейские, которые рассмотрят его жалобу на полицию. Детективы, расследующие отравления в Ламбете, много слышали о Криме, но в первый раз встретились с ним лицом к лицу.

Крим взял с собой футляр с образцами лекарств, потертый по краям из-за частого использования, чтобы доказать, что он – агент производителя лекарств. Крим предположил, что единственной причиной, по которой им могла заинтересоваться полиция, были «несколько непристойных изображений», которые он часто носил с собой и которые, как он заверил офицеров, уже уничтожены. Крим признался, как вспоминал Макинтайр, что «много общался с женщинами», стараясь не признавать, что они были проститутками, «хоть и не считал это преступлением».

Макинтайр договорился встретиться с Кримом у него дома через несколько дней. Там Крим повторил историю, которую поведал Хейнсу, добавив новый поворот: он узнал об обвинениях против Уолтера Харпера от детектива по имени Мюррей. Мог ли это быть человек, написавший коронеру Уайатту и обвинивший студента-медика в отравлении двух из четырех жертв из Ламбета? Макинтайр понятия не имел, существовал ли этот Мюррей, но был уверен в одном: Крим знал об отравлениях слишком много.

Сержант Патрик Макинтайр из Скотленд-Ярда получил образец почерка Крима (авторская коллекция)

«Он охотно рассказывал о девушках, – вспоминал сержант, – и я заметил, что он, похоже, хорошо знаком с историей этого дела».

Крим оправдал это тем, что следил за освещением смертей в The British Medical Journal, который уже сравнивал ламбетского «отравителя проституток» с Джеком-потрошителем. «Будучи врачом, – резонно заметил Крим, – я интересуюсь вопросами такого рода». Макинтайр воспользовался возможностью, чтобы попросить образец почерка доктора. Удивительно, но Крим согласился на эту просьбу. В комнате был экземпляр медицинского журнала, и Макинтайр продиктовал отрывок, чтобы Крим записал его карандашом. Он пользовался дорогими канцелярскими принадлежностями, а потому Макинтайр обратил внимание на водяной знак «Fairfield Superfine».

* * *

Начальство Роберта Андерсона настаивало, чтобы он произвел арест в связи с отравлениями в Ламбете. Назначенный помощником комиссара столичной полиции в связи с убийствами Джека-потрошителя, после смерти Донворт в октябре 1891 года он принялся следить за расследованием отдела L. Однако в середине мая, когда государственный секретарь Министерства внутренних дел Генри Мэтьюз – министр, ответственный за Скотленд-Ярд, – попросил предоставить обновленную информацию о расследовании, Андерсон почти ничего не смог сообщить. Он сказал министру, что проституток, которые, как полагают, встречались с Фредом, выслеживали и допрашивали, но это не принесло результатов. «Эти женщины, – как отметил один расстроенный следователь во внутреннем отчете, – крайне ненадежны». Версию, что Фред являлся моряком, не сбрасывали со счетов – отдел L все еще составлял список судов, пришвартованных в Лондоне в апреле и октябре 1891 года. Офицер, посланный в Брайтон, не смог найти никого, кто знал бы Харпера, и никаких доказательств, подтверждающих обвинения Крима против студента-медика. Другой офицер, отправившийся в правительственные офисы в Сомерсет-хаусе на центральной улице Лондона, не нашел никаких упоминаний о Луизе Харви в лондонских записях свидетельств о смерти. Доктор Томас Стивенсон представил предварительные результаты своих анализов эксгумированных останков Матильды Кловер 23 мая, что вдохнуло в расследование новую жизнь. Он нашел стрихнин. Отравитель, по-видимому, унес жизни четырех жертв – Кловер, Донворт, Марш и Шривелл – и, возможно, еще одной – Харви.

Затем Крим попал в поле зрения Андерсона. Он обратился в юридическую фирму Waters & Bryan, чтобы подать официальную жалобу на притеснения со стороны полиции. За ним следили, несколько раз допрашивали и, как утверждали его адвокаты в письме от 26 мая, угрожали арестом, если он попытается покинуть Лондон. «Поскольку наш клиент не совершал противоправных действий, он остро ощущает неудобства, которым подвергается». Продажи препаратов, которыми занимался Крим, упали. Адвокаты требовали, чтобы дальнейший контакт с полицией осуществлялся только через них.

Комиссар столичной полиции передал жалобу Андерсону, который вызвал к себе Макинтайра. Крим, объяснил сержант, обеспокоен тем, что его арестуют, если он уедет из Лондона, чтобы навестить свою невесту Лауру Саббатини, находящуюся на тот момент в Беркхамстеде. «Этого можно не опасаться», – сказал ему тогда Макинтайр, предлагая пройтись с ним до Скотленд-Ярда, чтобы убедиться в его праве на свободу передвижений. Они были на середине Вестминстерского моста, откуда видно столичное полицейское управление, когда Крим дал задний ход. Казалось, он подозревал, что Макинтайр заманивает его в ловушку. «Он не хотел идти со мной дальше, – вспоминал Макинтайр, – так как считал, что я веду себя с ним не совсем честно, и говорил, что ему посоветовали обратиться к адвокату». Сержант удивился, что инцидент вызвал официальную жалобу.

Андерсон увидел возможность обратить обвинение в притеснениях в пользу Скотленд-Ярда. Он полагал, что зашедшее в тупик расследование в Ламбете достигло критической точки. Пришло время назначить ответственным за это дело нового, более опытного офицера. Он связался с юристами Крима. «Я очень хочу, чтобы это дело тщательно изучили», – заверил он их. Ему хотелось услышать версию их клиента, а потому он направил к Криму инспектора Джона Беннета Танбриджа – одного из старших детективов, которому поручили провести расследование. Однако Крим не знал, что детектив, с которым он собирался встретиться, не интересовался тем, как с ним обошлась полиция. Он был тем, кто отныне отвечал за расследование отравлений в Ламбете.

Танбридж был восходящей звездой Скотленд-Ярда. Он поступил на службу в столичную полицию в 19 лет, за четыре года получил сержантские нашивки, и ему было немного за 20, когда его повысили до инспектора. Коллеги считали его одним из самых умных детективов в полиции. «Осторожный, как ястреб в ночи, и со взглядом острым, как игла», – написал однажды репортер, пораженный способностями Танбриджа. Джордж Дилнот, полицейский, ставший писателем, вспоминал его как методичного исследователя, «способного на блестящий прорыв даже при скудных исходных данных». Тем не менее Танбридж разделял недоверие своих коллег к инновациям в борьбе с преступностью и внедрению науки в искусство расследования. В 1888 году ему поручили рассмотреть предложение об использовании отпечатков пальцев для опознания преступников, и он пришел к выводу, что сбор и сравнение отпечатков пальцев – процесс слишком «деликатный», как он выразился, для использования в полицейской работе. Танбридж был ровесником Крима – на тот момент им было по 41, – но выглядел значительно моложе. Его тщательно расчесанные волосы, прямой пробор и загнутые вверх кончики густых усов свидетельствовали