уедешь из города, Надя? Пока не уладится вопрос с Омаровыми, тебе лучше быть подальше отсюда. После того как ты разбила Рустаму лицо молотком для разделки мяса, он так просто не успокоится.

– А что будет с рестораном, если я уеду? Да и денег не так много, чтобы позволить себе путешествие.

– Я обо всем позабочусь. Лучше уж так, чем рисковать рестораном и детьми.

Тяжело вздохнув, я разлила чай по чашкам. После визита Шерхана моя бравада резко сдулась, и теперь я была готова на что угодно, лишь бы замять скандал с его племянником и не потерять бизнес.

– Если тетку выпишут, я буду готова уехать. Ты поможешь?

Он накрыл мою руку своей ладонью.

– Конечно.

От его прикосновения по коже против воли побежали мурашки, и я поспешила отодвинуться.

– Спасибо. Завтра в детском саду утренник, девочки будут выступать. Они долго репетировали танец с зонтиками. Их надо укладывать спать.

Он усмехнулся.

– Я здесь лишний, да?

– Будет лучше, если ты позволишь мне их уложить. Они и так разыгрались с твоими подарками, так что будет сложно.

Он отпил глоток чая и кивнул.

– Охрана будет с вами до утра, за это не переживай. Если я тебя нервирую, проводи меня.

Я отставила свою чашку и поднялась. Нет, мне не хотелось, чтобы он уходил! Боже, как же мне этого не хотелось! Но я знала, чем закончатся наши посиделки, если он останется. Об этом говорил чрезмерно откровенный взгляд его зеленых глаз и трепет моего сердца. Мое тело медленно, но верно меня предавало. Все, чего ему хотелось – это снова оказаться в объятиях Владимира на белоснежных простынях.

– Девочки! Владимир Георгиевич уходит! – Я заглянула в гостиную по дороге в холл.

Гостиная превратилась в поле боя. Коробки, разноцветные ленты, сладости и игрушки – все летело кувырком.

– А ты придешь завтра на утренник?! – Выбравшись из вороха разноцветной бумаги, Маша испытующе взглянула на отца.

– Придешь? – вынырнула с другой стороны Саша.

– Даже лучше: я отвезу вас на утренник, – улыбнулся Метелин.

– Правда? Нас мама возит!

– А завтра вас повезу я. Договорились?

– Ага.

– Ага.

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Девочки снова нырнули в ворох цветной бумаги, а я с улыбкой повела Владимира в холл.

Уже у двери он посмотрел на меня долгим, пронзительным взглядом.

– Во сколько мне приехать?

– В восемь надо быть в садике, – сдалась я. – Обычно мы выезжаем в половине восьмого.

– Я буду за десять минут до выхода.

Его взгляд остановился на моих губах, и я вздрогнула.

Он вдруг порывисто привлек меня к себе, обхватил мое лицо руками и опалил мои губы жарким поцелуем.

– Я люблю тебя, – обжег лицо его шепот. – Только тебя одну, Надя…

Его губы блуждали по моим губам – лихорадочно, страстно, ненасытно.

– Нет, нет… нельзя… дети близко… – шептала я в ответ, а сама поддавалась его напору. Наконец мне удалось совладать с собой, и я его оттолкнула.

– Пожалуйста, уходи!.. Ты причиняешь мне боль, Вова! Жить и знать, что ты принадлежишь другой женщине, выше моих сил…

Он обхватил мое лицо ладонями.

– Мне жаль, что все так сложилось! Жаль, слышишь?! – скользнул по губам новым поцелуем ответ. – Никого важнее тебя и дочек для меня нет… Исправить все будет сложно… очень сложно. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы мы снова были вместе!

Крепко поцеловав меня в губы, он хлопнул дверью и быстро вышел.

Я прижалась к стене спиной. Меня била мелкая дрожь. Сердце рвалось за ним следом. Все, что я пыталась забыть все эти годы, внезапно ожило и захлестнуло с головой. Я тонула, глотая слезы, медленно тонула в собственной слабости по отношению к нему. Я любила его так же сильно, как и четыре года назад.

Глава 15

Надо ли говорить, что всю ночь я плохо спала? Стоило закрыть глаза, и мысленно я снова оказывалась в объятиях Владимира. Потом сознание переносило меня в дом Омаровых, и сердце гулко стучало от страха: мне чудились тяжелые шаги Рустама.

Измучившись, в шесть часов утра я не выдержала и отправилась на кухню, сварить себе кофе.

«Надя, ты спишь?» – пришло на телефон сообщение от Ярославы.

Включив кофемашину, я написала ответ.

«Уже нет».

«Как там ресторан? Я места себе не нахожу. Завтра сбегу из больницы! Нечего мне здесь делать, когда дела кипят! Ты же сама не справишься!» – сетовала она.

«Ресторан в порядке, не переживай. Не тащи в дом инфекцию. Пусть тебя сначала вылечат».

«Да от чего меня лечить?! Я здорова, как конь, и готова пахать в ресторане! Как прошел вечер у Шерхана? Ты не рассказала».

Я сглотнула. Говорить ей или нет? После угрозы Шерхана я уже не знала, как будет лучше.

«Расскажу, когда вернешься. У девочек через два часа выступление на утреннике, все мысли только об этом».

«Я не посмотрю их выступление! Какой кошмар! Ты уж хоть сними их на видео и пришли мне!»

«Обязательно пришлю».

Щелкнула кофемашина, извещая о том, что кофе готов.

Я отложила телефон в сторону, взяла чашку и подошла к окну. Темно. До рассвета еще час.

«Так и в моей жизни. Кромешная тьма, и не знаешь, когда придет рассвет. Будет ли он, этот рассвет? Будет или нет, а Владимир остался. Он сказал, что любит меня, и сегодня поедет с нами. Он должен… обязан запомнить меня красивой, что бы ни случилось с нами дальше!»

Позабыв о кофе, я заторопилась наверх, в гардеробную, которую мы с Ярославой делили на двоих. Распахнула дверцы шкафа, и взгляд невольно упал на платье, которое Ярослава купила для Шерхана. Его так и не успели искромсать ножницами в ателье: тетка не дождалась звонка, ее забрали в больницу.

Я застыла от восторга. Стильное, безупречное, с глубоким вырезом в области декольте и плиссированными рукавами, маленькое черное платье притягивало взгляд и манило его примерить.

Я сняла платье с вешалки и приложила к груди. Что ж, найдем для предназначенного Шерхану наряда новое применение. У танцующих с зонтиками «Потеряшек» должна быть красивая мама! И если уж в наши сети попался их папа, надо сделать все возможное, чтобы он выбрал нас, даже если у него есть красивая жена.

«Наверное, это подло – пытаться вернуть мужчину, когда у него есть жена. Но ведь… на войне как на войне, верно? Никто не жалел меня в родильном доме, когда я чуть не потеряла дочек! Почему я должна жалеть его жену? Она молода, здорова, он ее не