Возвращаясь вечером, Данте просто кипел. Алисане явилась разделить с ними ленч. Так же, как и Патрисия, напомнил голосразума. Ленч и занял-то около получаса, но все равно Данте чув­ствовал себяобманутым. Несвойственное ему ощущение. Ему было неприятно не знать, что еезадержало. Потому, конечно же, что он ей не дове­ряет. Выпрыгнув на прибрежныекамни, он издале­ка разглядел силуэты на террасе, выходящей к озеру.

Лодки возвращались. Сердце Алисы замерло. Онахотела поехать на виллу Монастеро, не желая дать Данте повод для дополнительныхупреков, но Патрисия настояла, чтобы они отправились на экскурсию, сказав, чтомужчины и не заметят их отсутствия и что Данте, вероятно, позвал их лишь извежливости. Не имея возможности связаться с ним, Алиса про себя думала: онточно истолкует ее действия как попытку неповиновения.

— А, Данте, вот и вы. — Поднявшись с кресла,Патрисия расцеловала его в обе щеки. — Ваша милая Алиса — самая приятнаякомпания, которую только можно вообразить.

— Неужели?

Алиса тоже встала, сознавая, что только онаслышит скрытую иронию в его голосе. Следом за Данте подошли другие, Дерекрадостно обнял жену. Алиса постаралась держаться в тени, помня онеудовольствии, выраженном Данте, и потому, когда он привлек ее к себе, былазастигнута вра­сплох.

Его вкрадчивый голос защекотал ей ухо:

— Я соскучился по тебе, любовь моя. Ждал и недождался... — Намотав прядь ее волос на палец, он слегка потянул к себе. — Вигры играем, Алиса?

Она помотала головой, околдованная его глаза­ми.Потом опомнилась.

— Нет, Данте. Я не поняла, что это был приказ.Приказы я воспринимаю не очень хорошо. — Ее рот мятежно сжался, вызывая у Дантеединствен­ное желание, подсказывая способ справиться с раздражением.

Поцелуй был жестким, подавляющим. И корот­ким,но недостаточно коротким, чтобы щеки Алисы не успели запылать.

Он прервал поцелуй, поднял голову. Все, чтоона видела сейчас, — темные глаза, темное лицо, жестокая улыбка.

— Тогда воспринимай это как хочешь — к концунедели мы станем любовниками.

— Никогда, — выдохнула Алиса немедленно.

Она попыталась вырваться, но тщетно. Внезап­ноон сам отпустил ее, и только оказавшаяся сзади стена не дала ей упасть.

К последнему вечеру недели Алиса преврати­ласьв комок нервов. Ситуация, начавшаяся как эскапада в защиту Мелани, на глазахпревраща­лась в нечто совершенно иное. Мелани процветала в новом доме вместе сПаоло, показавшим себя внимательным и заботливым женихом. Но Алиса все режезадумывалась о них, поглощенная соб­ственными проблемами. Неделя многозначитель­ныхвзглядов, прикосновений почти доконала ее. Тем не менее попыток уложить ее впостель он не предпринимал.

И как ни противно, она не могла думать ни очем другом.

Сидя рядом с ним в машине, она украдкойвзглянула на него. Ветерок растрепал его волосы, ехал он с уверенностьюпрофессионала. Длинные пальцы отдыхали на руле, очень близко к ее ноге. Онинаправлялись на обед в ту же гостиницу, у которой она совсем недавно караулилаего. А завтра отправятся в Кейптаун.

Алиса не могла больше сдерживаться — из раз­говорас Патрисией она узнала нечто новое.

— Почему ты не сказал мне, за чем в действи­тельностилетит самолет, доставивший мне одеж­ду? Я понятия не имела, что он доставляетдетей-сирот из Милана на озеро.

Он даже головы не повернул.

— Данте...

— Я тебя слушаю.

— Так... почему?

Он быстро взглянул на нее и сразу же опятьотвернулся к дороге.

— Потому что тебя не касается, как я используюсвой самолет.

Ее сердце болезненно замерло.

— Знаю. Но я просто... мне хотелось, чтобы тысказал, только и всего.

Данте было неприятно, что ей рассказали. Ончувствовал себя от этого... уличенным в чем-то неприглядном.

— Позволь и мне полюбопытствовать. Все про­чиемогут сколь угодно восхищаться твоей само­отверженностью, но у меня-то сомненийнет. Ты поехала в Африку за мужчиной, конечно? Богатый доктор? А дело не выгорело?А?

Алиса глубже вжалась в спинку кресла. Какдалеко и вместе с тем как близко его предположе­ние от правды. На этот раз еегнев не был горячим и бурным, но оттого лишь стал сильнее.

— Скажу по аналогии с моим вопросом. Несом­ненно,твоя филантропия — хорошо рассчитанный ход для одурачивания публики.Несомненно, ты получишь хорошие дивиденды. Особенно сейчас, когда тебе так надопроизвести впечатление на нужных людей...

Единственным признаком, что он услышал, сталируки, сжавшие руль так, что побелели костяшки пальцев. Как ни глупо, она ужежалела о сказанном. А Патрисия битый час перед ней разли­валась, как заботливДанте по отношению к сиро­там, как щедро субсидирует он множество фондов,занимающихся уличными детьми во многих городах Италии.

— Ты права в одном смысле, Алиса.

— Да? — вся ее бравада ушла.

— Да. — Он послал ей улыбку, от которой кровьзастыла у нее в жилах. Большая загорелая рука накрыла ее голое колено, отбросивпо пути мешающую юбку. Ее немедленной реакцией было сбросить его руку. Но Дантесловно и не заметил ее потуг.

Он продолжал вести машину, не отвлекаясь ни насекунду, а рука ползла все выше. Алиса попыта­лась свести ноги вместе. Егопальцы меж тем достигли трусиков, и Алисе пришлось закрыть глаза, чтоб невидеть открывающуюся непристой­ную картину. Она ухватила его за запястье, нотак оказалось еще хуже, потому что теперь можно было ощутить биение его пульса,волосы на его коже.

Даже не сознавая, что делает, он плавно остано­вилмашину на стоянке и, прежде чем остальные подошли к ним, наклонился к ней,положив руку ей между ног. Она онемела. Ее тело пылало.

— Да. Ты права... нам следует сосредоточитьсятолько на этом. Какая разница, кто мы, что с нами было до того?

В этот момент Алиса осознала, что она в боль­шейбеде, чем была когда-либо за свою жизнь.

По дороге обратно они не разговаривали. Когдапосле обеда сотрапезники решили спустить­ся в клуб внизу, Данте взял Алису заруку, вывел на улицу и усадил в машину.

Теперь Алиса сидела, обратившись в статую,страх мешался в ней с болезненным желанием.

На пороге их встретила милая, добрая эконом­ка.Алиса поцеловала ее на ночь и хотела бы не отрываться от нее всю последующуюжизнь. Но Данте снова взял ее за руку и повел вверх по сту­пенькам. На лестницеона споткнулась, но он ни на мгновение не остановился, на ходу подхватив ее наруки. Все без слов. Лицо его было застывшим, словно высеченным из камня.