– Не думай об этом. В любом случае я рад, что у меня есть такой брат как ты, Альберт; что у меня есть ты. Береги себя.Они ещё раз крепко обнялись, после Альберт попрощался и с Симоном.

– Мне особо нечего сказать, мы знакомы явно меньше… но ты там уж постарайся.

– Конечно, Симон. Приглядывай за Руксусом, ладно? И не бери в голову то, что произошло с Гелиорой, не позволяй этим мыслям отравлять свой разум, во всяком случае, не сейчас. Я готов идти, господин офицер, – приободрённым голосом обратился к теряющему терпение капитану Альберт. Прежде чем окончательно скрыться за пригорком, он ещё раз обернулся, с улыбкой поднял руку и уверенным шагом последовал за офицером.

Весь лагерь напоминал море в разгар страшного шторма; все готовились к последней битве за Серапис. Ближе к середине пути капитан перешёл почти на бег. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем они достигли места назначения.– Здесь я почти закончил, – оповестил капитан, доставая из нагрудного кармана вокс-приёмник. – Последующие указания будешь принимать через него. Не пожелаю удачи, но постарайся хотя бы своими трюками не попасть в нас.Альберта вновь охватила нерешительность. С детства привыкший к опеке Руксуса, поддержке Марианны, теперь он остался один на один с творящимся кошмаром. Что же ему делать, как правильно поступить? Хватит ли ему твердости встретиться с нависшей над всеми ними угрозой лицом к лицу?

Он обернулся и увидел своих новых подчинённых. Около двадцати облаченных в робы учеников Астра Телепатика фигур самого разного телосложения. Альберт ужаснулся, увидев самых настоящих детей, лет девяти-восьми. Юноша запоздало понял, что Серапис выставил под ружьё всех, кого было только возможно, лишь бы выстоять.

Разномастные фигуры стояли полукругом вокруг него, безмолвные, словно тоже застывшие в нерешительности. Их темные, местами почти зеленые униформы развевались на ветру, из-под капюшонов смотрели отрешенные лица. Альберт пытался зацепиться хоть за одно из них, и ему это удалось. Он сделал пару шагов вперед.

– Меня зовут Альберт Доронто, и теперь я ваш Проводник.

Среди собравшихся детей и подростков оказался всего один юноша, более-менее близкий ему по возрасту: на вид ему было лет шестнадцать, высокий, даже стройный, с коротким непослушными волосами и безволосым лицом.

– Привет, однокровка. Они прислали нового взамен старухи Шиоры, как я и ожидал, – голос юноши был таким же бесцветным, как и его отчужденное лицо.

– Верно. А тебя как звать, брат?

– Люсьен. Впрочем, не всё равно ли, если мы все вот-вот умрем? Старую каргу разорвало буквально у нас на глазах, – и помимо неё, мы потеряли ещё десятерых вчера. Хоть немного вдохнули свободы, прежде чем сдохнуть в угоду этих «чистокровных», – лицо Люсьена, и без того довольно грубое, скорчилось от презрения, напомнив Альберту о Руксусе.

Но нет, так продолжаться не могло.

Тощая фигурка в капюшоне, стоявшая в трёх шагах от Альберта, начала тихо всхлипывать. Юноша подошёл ближе и аккуратно приподнял ткань. Под нею пряталась бледнокожая девочка лет десяти от силы, глаза её были полны слёз.

– Неужели братец Люсьен прав? Я…я не хочу умирать! Где тётя Шиора, где она? Еще вчера…

– Она сдохла, ещё вчера, на радость мне, – жёстко ответил ей Люсьен, даже улыбнувшись. – Лола, она была нашей тюремщицей, а не защитницей, ты этого так и не поняла?! И хватит реветь!!!

Альберт в один рывок оказался рядом и отвесил юноше звонкую пощёчину. Растерявшись, Люсьен инстинктивно попытался защититься, ударит в ответ, но Альберт ожидал этого. Пусть этот полный злобы и отчаяния парень и выше него, но очевидно слабее. Альберт заломил ему руку, после чего несильно ударил в живот и повалил в снег.– Теперь здесь командую я, – твердо, без злобы и одышки провозгласил он. – А ты, Люсьен, теперь открываешь рот только тогда, когда я буду тебя о чем-то спрашивать. Мы друг друга поняли? – в ответ на попытку вырваться юноша только усилил захват. – Ты уверен, что сейчас лучшее место для выяснения отношений? Знаешь, у меня есть хороший друг, так на тебя похожий. Он тоже был заложником этой ненависти, тоже прошёл этот путь и понял, что он ведет в никуда. Теперь он хочет служить если не Империуму, то хотя бы человечеству. Быть частью великого дела по его защите. Пусть Империум наш тюремщик, но это наш дом, и другого у нас нет. Мы часть человечества, так или иначе… и настанет день, когда ему придётся это признать, я верю в это. Вставай, Люсьен, и у тебя появится шанс дожить до него. Что же касается вас…

Альберт отпустил соперника, повернулся к плакавшей девочке.

– Пока я здесь, никто не умрёт, – он опустил перед ней на колени, ласково прижал к себе, погладил по коротким светлым волосам. – Больше никаких жертв. Ничего не бойся, Лола.Девочка всхлипнула ещё раз, но прекратила трястись. Чуть отодвинувшись, она посмотрела юноше прямо в лицо:

– Но…что нам делать? Нас осталось так мало…многих забрали ещё в начале, когда стало совсем плохо…

– Она хочет сказать, в начале вторжения, – угрюмо, но спокойно объяснил Люсьен за спиной Альберта, всё ещё потирая заломленную руку.

Юноша призадумался, ещё раз огляделся. Всё же Люсьен действительно самый старший, в то время как подавляющему большинству псайкеров-недоучек было в среднем по одиннадцать-тринадцать лет. Значит, самых старших забрали первыми, а совсем дети оказались достаточно способны, чтобы оказаться здесь… Альберт прекрасно осознавал необходимость и жестокость такого решения, но всё равно не мог его принять, или уж тем более одобрить. Война есть война, но на ней не должны гибнуть дети, никогда. Впрочем, видят ли в этих «колдунах» вообще людей? Альберт был рад изменившемуся мировоззрению Руксуса, но порой, глубине в души, всё равно признавал – в пути ненависти тоже есть смысл. Принятие «врага» — это хорошо, но что делать, если «враг» не хочет того же? Подставить другую щеку?

– Образовываем неровный круг, – командным тоном произнёс Альберт, вставая. – Я сейчас покажу. Совсем маленькие встают назад. Вы будете подпитывать остальных. Люсьен, мы с тобой впереди. Вся атакующая и защитная мощь будет на нас.

Судя по лицу юноши, он хотел что-то возразить, но в последнюю секунду остановился. Альберт понял это по его лицу и с напряженной улыбкой ответил:

– Знаю, о чем ты