ступила и шага, как позади неё раздался треск и скрежет. Она немедленно повернула голову, уже предвкушая новую неприятную встречу.

Предчувствия не слишком её обманули — с треском разрывался ствол одного из деревьев, кора раздвигалась, мерзко шелестя, в разные стороны расходились искривлённые отростки.

Кора ушла в разные стороны и из глубины дерева выступила зелёная фигура — не дракона, а какого-то зверя, на него похожего. Пожалуй, имей оно крылья — сошло бы за жителя Нашара. Но зато вместо крыльев у твари на поясе висел искривлённый клинок, который спустя мгновение оказался в лапе. За ней двигалось ещё несколько — они выходили из деревьев, все такие же бескрылые, зелёные, но безоружные. Хотя длинных клыков и острых когтей им вполне хватало. Двигались они на четырёх, не быстро и не медленно, приближаясь к самке и наблюдая пустыми, безжизненными глазами. Но в свою очередь омертвевший глаз Герусет видел и ещё кое-что — над каждым бескрылым висела туманная призрачная фигура, не принадлежавшая к их душам.

Мышцы самки напряглись, злоба заполонила её — и в тот же момент зелёные твари ринулись к ней, все разом, скопом. Что-то подсказало Герусет направить силы не на них, а на их хозяев, и это возымело эффект. Несколько бескрылых рухнули на землю и забились в страшных судорогах, плюясь длинной тягучей слюной и вонзая когти в землю, другие же набросились на Герусет, и со всех сторон на самку посыпались удары. Одно большое чудовище оставило раны на её правой груди, другое вонзило лапы в живот — и тут же разлетелись прахом от удара самой Герусет. Швырнув через себя третьего, самка крылом ослепила четвёртого, но тут же вскрикнула, ощутив сильнейший укус. Вложив в лапу как можно больше силы, Герусет одним взмахом отшвырнула от себя обезглавленное тело, разбросав наседающих противников в стороны. Воспользовавшись короткой передышкой, она схватилась за омертвевшие челюсти и, раня лапы об клыки, сняла с крыла голову. Не успела та коснуться земли, как зелёная стая возобновила атаку.

Герусет поняла, что ей пора уходить. Обвив хвостом самого быстрого и наглого, Герусет сломала его шейные позвонки, рассеяла призрака и побежала вниз, к странному камню. Ну и где же тут обещанный сюрприз от Йеона? Она затравленно огляделась по сторонам и подбежала к знаку — со всех сторон к ней спускались бескрылые, легко огибая колючие деревья. Герусет опёрлась передними на камень и ещё раз осмотрелась. Куда ей уходить? Взлетать? Это казалось ей — или ему — единственным разумным решением — прочь из этого места! Наверняка Йеон заманил ЕГО в ловушку как раз для того, чтобы твари разорвали на части, избавив судей от забот! Но теперь-то они поймут, что с Герусет шутить не стоит! Теперь он направится прямо к Башне и заставит судей дрожать от страха!

Но внезапно словно тень затмила тусклое солнце Лиманерона. Герусет приподнялась на задние — её мёртвый глаз видел на фоне светила чёрную четырёхкрылую фигуру, в правой лапе которой сверкал клинок. Герусет почти бессознательно протянула к нему лапу — и клинок, сверкнув в пламени самого судьи Закона, влетел в её ладонь рукояткой. Драконесса ловко схватила его и повернула к себе. Это был по-настоящему удивительный меч. Рукоять его состояла из фигур драконов, облепивших охваченный цепью столб и карабкающихся к крестовине, давящих друг на друга лапами, кусающихся и бьющих крыльями. Их морды были искажены страхом и страданием. Клинок был заполнен энергий — и Герусет внезапно поняла, чья эта энергия. Её собственная прана из лапы перетекла в меч.

— Этот меч нельзя сломать, ты его не потеряешь и никогда не затупишь в самой жаркой схватке! — пророкотал Йеон. — И сила твоя не иссякнет! А теперь — покажи, насколько ты силён, речат Герусет! Убей их — всех!

Чёрно-белая оглянулась на подбегавших тварей и крепко сжала в лапе меч. Зелёных набралось не меньше сотни — они лезли к ней, сопровождаемые тёмными фигурами, о происхождении которых Герусет и не задумывалась.

Разозлённая собственной болью, с головой, затуманенной запахом крови, Герусет не раздумывала и секунды — широко расправив крылья, она чёрно-белой погибелью устремилась навстречу первой волне нападавших. Меч в её лапе, казалось, обладал собственной волей, но на самом деле только Герусет управляла им и только ей он подчинялся. Первый удар снёс полдюжины голов, кровь хлынула во все стороны. Работая только запястьем, Герусет вспорола живот седьмому — вся требуха вывалилась из него, а затем меч разрезал и призрачную фигуру. Восьмому Герусет пробила грудную клетку сжатой в кулак лапой, поморщилась от боли, повернула и снова пустила в дело меч. Двое врагов отпрянули — оставшиеся продолжали свою атаку, не обращая ни малейшего внимания на гибель собратьев. Но и Герусет теперь не обращала внимания на их численность.

Это было словно… новое рождение. Ещё никогда Герусет не чувствовала себя настолько сильной. Её тело словно превратилось в тот же меч, несгибаемое и несокрушимое. Она уже не ощущала боли от ран, не замечала ударов, что сыпались со всех сторон. Меч её разил врагов, отрубая лапы, головы, вонзались в бока и животы, разрезая и рубя, но и лапы знали своё дело — её когти ещё больше покраснели от крови, крылья оглушали бескрылых, ударяя их по мордам, по глазам, по ушам. На шерсти уже стало не различить, чья именно кровь заливала её, собственная или вражья, но ни одной серьёзной раны самка так и не получила. Внезапно меч её столкнулся с клинком самого первого противника — и разрубил саблю, почти не встретив сопротивления. Герусет даже не удивилась тому, что глаза этого бескрылого были живыми — она просто выдернула меч из тела противника и перенесла свою душу в себя, оглянувшись в поисках новых противников.

Их было сто пять. Только мёртвых — изуродованные тела бескрылых усыпали всё под колючими деревьями, некоторые ещё слабо дёргались, пробитые их иглами, другие ещё пытались ползать по земле, но ни одному не было суждено прожить ещё хотя бы минуту. Сущности, висевшие над ними всё время битвы, смогли дотянуть до второй минуты. После которой осталась лишь Герусет.

Не чувствуя усталости, она всё же прислонилась плечом к одному из деревьев, и зажмурилась от иглы, впившейся ей в плечо. Такое бессмысленное ранение окончательно заставило сверженного сара рассвирепеть — с диким воплем она