Мужчина казался мне все таким же напряженным. Он коснулся другой кнопки и наклонился к микрофону.

– Говорит Прад! Я в колесе три. Где все? У нас тут бунт! Отребье проснулось!

Его слова гулко разносились по коридору и усиливались, отражаясь от стен.

Прад отошел от двери, по-прежнему держа пистолет в руке, но теперь дуло смотрело в пол. Затем вытер нос рукавом. Он напоминал мне крысу – тощий, испуганный, неуверенный в себе.

Не шевелясь и не дыша, я дождалась, пока Прад не окажется рядом со мной. А потом прыгнула изо всех сил, кинулась на него, сшибла с ног, и он упал в капсулу у другой стены. Я приземлилась сверху и вырвала у него пистолет, словно погремушку у младенца.

Я вскочила и навела оружие на Прада.

– Не стреляй! – взмолился он.

У меня по-прежнему было сухо в горле, но пришлось говорить.

– Ты кто такой?

– Прад. Специалист по обслуживанию оборудования Прадсер Хебел. Член экипажа. Сектор двигателей. С кораблем что-то случилось. Какая-то серьезная проблема. Мы дрейфуем неизвестно где, и оборудование почему-то перезапустилось. Никто из вас не должен был просыпаться.

Мне было плевать на все это. Я хотела четкости и достоверных сведений, а не новой неопределенности.

– Говори, что это за корабль.

– Прыжковый корабль. Военный транспорт. Мы должны были идти на Тоттори.

– Знаю. Что будет, когда мы долетим? Нас отправят по домам? Мы репатриированы?

– Нет. С чего вы вообще взяли… – Но потом он подумал и не стал выражаться подобным образом. – Нет. Не совсем репатриированы. Это не просто военный транспорт. Это корабль-тюрьма. «Каприз». Так он назывался раньше. Название оставили после переоборудования.

– И зря.

– Несомненно.

– Я имею в виду, что я солдат, а не заключенный. Я не должна находиться на военном корабле-тюрьме. Я не… как там вы назвали этих людей? Отребье?

– Это просто слово. Извините. Я не думал…

Я ткнула в него дулом:

– Кому принадлежит это гребаное судно?

– Миротворцам. – Он так и лежал съежившись. – Это переделанный лайнер. До войны перевозил пассажиров. Люксовый сегмент. Кольцо Ста Миров. Конфискован и переделан для перевозки пленных и гражданских репатриантов.

– То есть для отребья?

– Я ведь уже сказал, что…

– Сколько народу он вмещает?

Прад с трудом сглотнул:

– Много. При переделке объем увеличили. Почти тысяча спальных мест.

– Ты сказал, что мы дрейфуем. Далеко от Тоттори?

– Не думаю. Мы прыгали и, кажется, не раз. Это был длинный рейс, все легли в гибернацию, даже экипаж. А потом вот это. Полное отключение энергии. Понятия не имею, сколько оно длилось. Корабль возвращается к жизни по частям. – Он снова сглотнул. – Поэтапное восстановление системы. Чтобы контролировать потребление энергии, пока реакторы не выйдут на полную мощность. – Он посмотрел на меня с мольбой и отчаянием. – Больше я ничего не знаю. Я пытался добраться до остальных членов команды, отыскать кого-нибудь, кто знает больше.

– Вставай.

– Пожалуйста, не трогай меня.

– Я солдат, а не преступник. Я не трогаю гражданских. Эти люди за дверью, почему они за тобой гнались?

Прад рискнул пожать плечами:

– С ними то же самое, что с тобой и со мной. Они испуганы и не понимают, что происходит.

– Я привыкла сражаться с этими людьми.

– Когда я наткнулся на них, они уже встретили пятерых заключенных с твоей стороны. Ты же периферийка, верно? Там была драка. Кажется, одного убили. – Прад постепенно успокаивался, но голос его все еще оставался пронзительным и дрожащим. Я начала думать, что это его естественный тембр. – Они теперь разделены, переборки подняты и заблокированы. Но если мы не доберемся до какого-нибудь начальства, возникнут новые проблемы.

Я посмотрела на пистолет. Такое оружие можно без опаски использовать на герметичном космическом корабле. Низкий выход энергии и малая скорость стрельбы. Человека оно остановит, а вот скафандр не пробьет.

Вряд ли оно всерьез поможет против трех человек, не говоря уже о восьми.

– Ты знаешь, где другие члены команды?

– Надеюсь, что да, – сказал Прад.

– Надеешься? Но никого из них не видел?

Прад судорожно кивнул, подтверждая, что все именно так и обстоит.

– Ты сказал, что ты из сектора двигателей. Значит ли это, что ты знаешь, как заставить работать этот корабль?

– Некоторые системы.

– Так куда ты надеялся пробраться?

Этот крысюк посмотрел на меня со вновь вспыхнувшим страхом, будто я могла решить его судьбу в зависимости от ответа.

– На командный пункт, – сказал Прад дрожащим голосом. – Не на главный мостик. До него слишком далеко. Но я подумал, что на командном пункте может быть еще кто-нибудь из экипажа. Подумал, что там я смогу посмотреть, насколько серьезны повреждения и где мы находимся.

– Значит, идем туда. Показывай дорогу.

– Это недалеко отсюда. Надо воспользоваться лифтом, чтобы подняться в узел.

– Мы кого-нибудь встретим по пути?

– Не знаю.

Вскоре мы дошли до очередной двери, перекрывающей коридор. Прежде чем открыть ее, Прад выглянул в окошко. За дверью находился другой коридор с открытыми и закрытыми капсулами гибернации.

– С такими дверями может справиться только член экипажа, – сказал Прад. – Это даст нам немного времени.

Через некоторое время мы подошли к двери в стене коридора. В серебряно-золотом лифте я не сводила глаз с Прада. Я опасалась, что он совладает со страхом и попытается отнять у меня свой пистолет. Но Прад лишь указал на план корабля, выгравированный в прямоугольнике на одной из стен.

– Мы сейчас тут. Вокруг оси расположены три колеса-центрифуги. Мы находимся в последнем, третьем. Вот этот огонек, поднимающийся по спице, – это мы. – Он моргнул. – Послушай, ты точно ничего мне не сделаешь? Точно?

– Расскажи мне про этот корабль. Начни с того, почему так сильно боишься меня.

Прад рассказал, что этот корабль стал одним из сотен, развозивших людей после окончания войны. Но он не был обычным транспортом. На борту находились не просто заключенные. В гибернации, среди прочих, пребывали обычные солдаты и гражданские лица – невиновные. Но их поместили на борт лишь для того, чтобы не лететь с пустыми местами.

– А остальные?

– Это тяжелые случаи.

– Отребье.

Прад сглотнул.

– Нам сказали, что большинство из них – солдаты, нарушившие законы войны. Позволившие себе лишнее, превысившие допустимый уровень насилия. Что бы это ни значило. Остальные… насколько я понял, они в основном хуже. Предатели, наемники… преступники из числа гражданских лиц. Насильники, убийцы, спекулянты. В общем, полный корабль проблем для мирного времени. Их нужно судить, а люди желали быстрого правосудия.