умный. Ли Ляньхуа с удобством уселся на застеленную циновку. Дело о Пагоде блаженства, вероятно, затронет многих, и раз оно связано с императорской семьёй, само собой, чиновник из приказа разберётся в нём лучше.

Вообще-то эта тюрьма выкопана глубоко, зимой в ней тепло, а летом прохладно, и если бы не отсутствие кровати, спать здесь было бы вполне приятно.

Бу Чэнхай приказал вернуть Фан Добина домой, однако молодой Фан был сообразительным и, разумеется, не собирался повиноваться. К тому же, вот вернулся бы он в дом Фан Цзэши, а тот ведь в хороших отношениях с Ван Ичуанем — наверняка и эта принцесса где-то поблизости. Поэтому на полпути он метнулся быстро как вспышка, у двоих охранников зарябило перед глазами, и в следующий миг они уже не знали, куда и в каком направлении исчез молодой господин Фан. Напуганные, они поспешили уведомить Фан Цзэши и Бу Чэнхая, про себя однако восхищаясь столь исключительной техникой цингуна.

Перед тем, как отправиться в тюрьму, Ли Ляньхуа чуть тряхнул рукавом, сунув три листа бумаги в руку Фан Добину. Естественно, в тюрьме он не мог избежать обыска, но не хотел, чтобы о странных записках стало известно Бу Чэнхаю. Фан Добин спрятал их, пробежался взглядом вокруг — пусть пока он не решил, куда идти, но надо было забрать из дворца Великой добродетели ту накидку, в которую заворачивали окорок, верёвку с петлёй и яшмовую шпильку, оставленные в шкафу.

Покружив по столичным улицам, Фан Добин с непринуждённым видом приблизился к задним воротам дворца Великой добродетели, забрался на стену, спрыгнул во двор на большое дерево, избегая глаз и ушей стражи, совершил ещё несколько прыжков и добрался до крыши своей комнаты. Сейчас во дворце остались только дозорные, но после того, как здесь произошло столь громкое событие, они тоже трепетали от ужаса и даже среди бела дня не решались часто выходить. Фан Добин опустился на крышу, скользнул взглядом по слою грязи и пыли и вдруг заметил, что помимо виденных той ночью следов, на нём есть ещё несколько неглубоких борозд.

Следы ног.

Он припал ничком к кровле, на краю черепицы был слабый отпечаток ноги — похоже, этот гад здесь поднимался, след был неполный и смёл совсем немного пыли. Но Фан Добин видел в роще, где убили Ли Фэя, кровавые следы, похожие на цветы сливы, и следы на крыше почти не отличались от них.

Существо то же самое. Фан Добин выругался — скрывавшийся на его крыше “человек” или “тварь” был тем же, что проходил по роще. Он открыл слуховое окно и с тихо спрыгнул вниз, не издав почти ни звука.

Перед тем, как проникнуть в комнату, он представлял, какую картину может застать — если всё не осталось, как было вчера, то вещи уже украдены, а мебель перевёрнута — но когда опустился, увиденное заставило его вскрикнуть, с грохотом распахнуть дверь и устремиться во двор.

Неожиданно услышав громкий крик “Кто-нибудь!”, стражники дворца Великой добродетели выхватили оружие, и пять-шесть человек побежали на зов.

Фан Добин с бледным лицом застыл во дворе, двери в комнату были распахнуты, изнутри доносился странный запах. Стражники знали его и чрезвычайно изумились, неожиданно увидев здесь. Вдруг раздался истошный крик — один из них заглянул в комнату и кубарем выкатился оттуда.

— Мертвец! Мертвец! Ещё один!

Фан Добин стиснул зубы так, что они скрипнули. В его комнате и в самом деле всё было перевёрнуто вверх дном, словно кто-то устроил погром с ограблением. Но он ринулся наружу потому, что на полу лежали окровавленные останки.

Тело растерзали: грудь и живот разорваны, от руки и ног остались лишь кости, внутренности исчезли, словно его заживо загрыз какой-то дикий зверь, однако крови на полу не было. Останки по большей части представляли собой скелет, но лицо было не тронуто, так что все с первого взгляда узнали в нём дедушку Вана.

— Скорей доложите Бу Чэнхаю! — рявкнул Фан Добин.

Ужасно напуганные, стражники не понимали, как дедушка Ван очутился в комнате Фан Добина, да ещё в таком состоянии. Едва Фан-фума отдал приказ, без оглядки побежали выполнять.

Успокоившись, Фан Добин вернулся в комнату, где витал запах крови и плоти, открыл шкаф — удивительно, но яшмовая шпилька и верёвка всё ещё лежали внутри. Он спрятал шпильку за пазуху, разорвал верёвку на части и тоже забрал с собой.

Фан Добин обошёл комнату, однако не обнаружил никакой записки. Он пришёл в ярость — да кто же это притворяется духом и прикидывается демоном, кто же столь чудовищно расправляется с невинными людьми? Судя по состоянию тела дедушки Вана, ему не повезло столкнуться с хищным зверем. Неужели кто-то натравил на него хищника, или же это зверь, превратившийся в нечистую силу, убивает людей?

Но это важное место столицы, кто мог здесь вырастить зверя-людоеда? Это тигр? Леопард? Волк или дикая собака? В голове у него царил хаос. Безумие Лу Фана и смерть Ли Фэя, похоже, связаны с накидкой, но почему же погиб и дедушка Ван?

Вскоре прибыл Бу Чэнхай. Фан Добин без обиняков объяснил ему, что сбежал по пути домой, вернулся сюда и обнаружил дедушку Вана мёртвым.

Бу Чэнхай приказал окружить здание и принялся тщательно обследовать каждый цунь и фэнь в нём.

— А Ли Ляньхуа? — не отставал от него Фан Добин.

Бу Чэнхай нахмурился.

— Проклятье, когда вы его выпустите? — разозлился Фан Добин.

Бу Чэнхай не ответил.

— Вы же сами видели! — подскочив на месте, взревел Фан Добин. — Он не убивал Ли Фэя, вы уже заперли его, и он же не бродячая собака, разве мог бы так загрызть человека?

Бу Чэнхай снова нахмурился, вытащил что-то из рукава и вручил ему.

— Можете навестить его.

Он передал удостоверяющую бирку, Фан Добин схватил её и умчался, не удостоив его ни единым взглядом. Бу Чэнхай усмехнулся с лёгкой горечью — будущий фума не принимал его всерьёз и ни капли не верил, что он способен раскрыть это дело.

Но почему убили евнуха Вана? По словам Ли Ляньхуа, кто-то мешает императору разобраться в деле о Пагоде блаженства, но дедушка Ван не имеет к этому никакого отношения. Неужели он тоже обнаружил что-то подозрительное, но не успел доложить, как его убили?

Бу Чэнхай задумчиво нахмурился. Дедушка Ван был лишь незначительным старшим дворцовым евнухом второго ранга при Дворцовом управлении, заведовал некоторыми делами императорской кухни да несколькими пустующими большую часть времени местами вроде дворца Великой добродетели, что он мог обнаружить? Или