Ответом ему была тишина. Она окружала его со всех сторон. Втишине его слова прозвучали особенно громко. Они разбили ее, как камень,брошенный в пруд, разбивает зеркальную гладь воды. Но круги на воде исчезаютбыстро. Мгновение — и в доме вновь воцарилось безмолвие.

Рядом с Майклом не было ни одной живой души. Ни в столовой.Ни в холле. Ни на лестничной площадке. Он заметил, что свет в комнате тетушкиВивиан погас. Никто больше не говорил по телефону. Во всем доме пусто. И темно.

Вдруг он с потрясающей ясностью осознал, что совершенноодин. Один с Роуан в покинутом всеми доме.

Нет, это невозможно. Майкл подошел к входной двери и открылее. Поначалу он глазам своим не поверил. У железных ворот не было никого. И накрыльце тоже. Человек, стоявший на противоположной стороне улицы, исчез. Сад,как и дом, был совершенно пуст и погружен в мрачное безмолвие. Лишь ветви дубовслегка покачивались в неподвижном свете уличных фонарей. Все вокруг казалосьтаким же заброшенным и нежилым, как в тот день, когда он увидел этот домвпервые.

— Куда подевались охранники? — спросил Майкл,непонятно к кому обращаясь. Он чувствовал, как им овладевает приступпаники. — Господи Боже, что происходит?

— Майкл Карри?

Слева от него внезапно возникла человеческая фигура. Втемноте Майкл сумел лишь разглядеть, что у незнакомца светлые волосы. Человексделал несколько шагов по направлению к Майклу. Он был на несколько дюймов вышеМайкла. Майкл взглянул в его прозрачные бесцветные глаза.

— Вы посылали за мной? — Незнакомец говорил оченьмягко и вежливо. — Примите мои соболезнования, мистер Карри.

— Посылал за вами? — дрогнувшим голосомпереспросил Майкл. — Но кто вы такой? И что вы имеете в виду?

— Священник местного прихода позвонил мне в отель ипередал, что вы хотите меня видеть. Поверьте, я очень сожалею о случившемся.

— Понятия не имею, о чем вы говорите. Где охранники,которые стояли у дома и у ворот? Куда они подевались?

— Священник отпустил их, — кротко и печальносообщил незнакомец. — Как только она умерла. По телефону он сказал мне,что в охранниках больше нет необходимости. А еще он попросил меня отправитьсясюда и подождать вас у дверей. Сочувствую вашей утрате. Надеюсь, перед смертьюона не испытывала ни боли, ни страха.

— О Господи, что за дурной сон! — простоналМайкл. — Роуан вовсе не умерла. Она в спальне наверху. О каким священникевы все время твердите? Никакого священника здесь не было. Эрон! Эрон!

Он повернулся и бросился в непроглядную темноту холла. Втечение нескольких мгновений он тщетно напрягал зрение, пытаясь различитькрасный ковер на лестнице. Наконец он добрался до ступенек, на одном дыханиивзлетел наверх и перевел дух, лишь оказавшись перед закрытой дверью спальни.

— Господи Боже, она не могла умереть. Не могла. Они бымне сказали.

Майкл отчаянно дергал за ручку, но дверь не открывалась. Онбыл готов высадить ее плечом.

— Эрон! Эрон! — вновь позвал он.

Раздался тихий щелчок. Ручка плавно повернулась, и дверьраспахнулась, словно ей самой вдруг надоело упорствовать. У каждой двери в этомдоме был свой характер и нрав; для того чтобы их открыть, к ним следовалоприноровиться. Двери в Новом Орлеане никогда не отличались особойпокладистостью. Летом они обычно разбухали от сырости и закрыть их бывалонелегко. Но сейчас дверь решила больше не мучить Майкла.

Он ворвался в комнату. Свечи, как и раньше, горели передстатуей Пресвятой Девы. Отблески маленьких огоньков играли на мраморнойкаминной доске, на шелковом балдахине над кроватью.

Эрон был рядом с ним. Эрон что-то говорил ему. Он произнескакое-то незнакомое имя — кажется, русское. Высокий блондин тоже был здесь.Майкл слышал его приглушенный, вкрадчивый голос:

— Но он хотел меня видеть, Эрон. Так мне передалсвященник. Мистер Карри просил меня прийти.

Майкл подошел к кровати. Комната освещалась лишь неровнымсветом свечей. Они горели на маленьком алтаре, и тень статуи Пресвятой Девы,как и прежде, танцевала и покачивалась на стене. Роуан по-прежнему лежаланеподвижно, но грудь ее тихонько вздымалась под розовым шелком новой рубашки, вкоторую ее недавно переодели. Руки ее были повернуты ладонями кверху. Ротслегка приоткрыт. Майкл слышал ее дыхание. Она была жива. С ней не произошлоникаких перемен — ни к лучшему, ни к худшему.

Майкл опустился на колени, уткнулся лицом в постель иразрыдался. Он схватил и крепко сжал руку Роуан, ощущая ее податливость имягкость. Рука была холодная, и все же сквозь тонкую кожу явственно ощущалосьживое человеческое тепло. Роуан была жива.

— Роуан, дорогая, дорогая, — лепетал он. — Ятак испугался… Не договорив, он вновь расплакался, по-детски всхлипывая. Майклплакал, даже не пытаясь сдерживаться. Он знал, что Эрон рядом, стоит у него заспиной. И тот, другой человек, тоже. Наконец, Майкл вытер глаза, медленноповернул голову и увидел высокую фигуру, маячившую в изножье кровати.

Вот он, приходский священник. Об этом говорили старомодныйсюртук из черной шерстяной материи и белоснежный тугой воротничок. Однако вследующее мгновение Майкл понял: тот, кто стоял у кровати, не был священником.

— Привет, Майкл.

Мягкий, завораживающий голос. Все, кому довелось егослышать, утверждали, что голос у него на редкость приятный. Длинные темныеволосы рассыпались по плечам. Борода и усы, холеные, изящно подстриженные,блестят и лоснятся, придавая ему гротесковое сходство с Христом. Нет, скорееэто мертвенно-бледное, сохранившее следы недавних слез лицо напоминаетРаспутина.

— Я тоже скорблю о ней, — низким, благозвучнымшепотом произнес стоявший у кровати. — Смерть ее близка. Скоро она оставитнас. Она более не сможет любить. В груди ее уже практически нет молока. Жизньпочти покинула ее.

Левой рукой он держался за витой столбик кровати.

— Лэшер!

Внезапно стало заметно, что в облике этого человека, росткоторого намного превышал нормальный, есть что-то отталкивающее. Тонкая,неестественно тонкая фигура. Голубые глаза, неотрывно устремленные на Майкла,таят в себе опасность и угрозу. Красиво очерченный рот чувственно изгибаетсяпод блестящими усами, а пальцы, невероятно белые, длинные, едва ли не дваждыобвились вокруг столбика кровати. Чудовище.

Убей его. Убей его прямо сейчас.

Майкл резко вскочил на ноги, но крепкие руки Столовамоментально схватили его, не давая двинуться с места.

— Не надо, Майкл, не надо. Будьте благоразумны. Непричиняйте ему вреда. Вы не должны это делать!