А за его спиной на кровати лежала Роуан, безучастная,равнодушная ко всему. Взгляд ее открытых глаз, устремленных в пустоту, не выражални опасений, ни тревоги. Ничто не могло нарушить ее покой. Происходившее вокругуже не имело к ней отношения.

— Нет, Майкл, — возразил Лэшер. — Я ненамерен лгать. Обещаю тебе говорить одну лишь правду. Не думаю, что эта правдапоможет тебе простить меня. Но ни слова лжи ты не услышишь.

И вновь они оказались в столовой. Только теперь сквозьоконные стекла проникал тусклый золотистый свет горевших во дворе фонарей.

Плотно закрыв обе двери, они в полумраке расселись вокругстола. Лэшер занял место во главе, положив белые нежные руки на блестящуюдеревянную поверхность, которая, казалось, неодолимо притягивала его взор.

Наконец он поднял голову и огляделся по сторонам. Потомвнимательно осмотрел фрески, словно взгляд его обладал способностью различать втемноте мельчайшие их детали. И только после этого он пристальным взглядомобвел лица собравшихся за столом. Последним он посмотрел на Майкла, которыйсидел по правую руку от него.

Второму из членов ордена, Клементу Норгану, все еще былоявно не по себе. Должно быть, во время схватки с Майклом он весьмачувствительно ударился о стену. Лицо его покраснело, дышал он тяжело и хрипло.Устроившись на дальнем конце стола, он мелкими глотками пил воду из стакана.Взгляд его тревожно перебегал с Лэшера на Майкла. Столов спокойно восседалслева от своего товарища по ордену.

Эрон сидел рядом с Майклом, предусмотрительно придерживаяего руку повыше локтя. Майкл с удивлением ощутил, как крепка и сильна хваткаэтого далеко не молодого уже человека.

И вот Лэшер заговорил.

— Итак, я снова в этом доме, — торжественно изрекон.

Голос его слегка дрожал и все же сохранял глубину, звучностьи уверенность в своей красоте, в безупречности отточенного произношения.

— Пусть говорит, — произнес Эрон. — Нас здесьчетверо. И если мы будем действовать заодно, он от нас не уйдет. Роуан ничто неугрожает. Пусть говорит.

— Да, вы правы, — подхватил Столов. — Он отнас не уйдет. Пусть расскажет нам все, что намеревался. Думаю, Майкл, вы должнывыслушать его объяснения. По-моему, это очевидно.

— Этот гад всегда действует хитростью, —пробормотал Майкл. — И сейчас додумался отослать прочь сиделок. Иохранников тоже. Прикинулся священником. Ловко придумано, ничего не скажешь.Они сразу поверили тебе, отец Эшлер? Или ты представился как-нибудь иначе?

Губы Лэшера тронула горькая улыбка.

— Отец Эшлер, — прошептал он, апотом влажнымрозовым языком провел по губам и плотно сжал их.

Внезапно Майкл вновь заметил сходство Лэшера с Роуан,которое так поразило его в тот памятный рождественский день. Изящно очерченныескулы, высокий лоб, слегка удлиненный разрез глаз. Однако цветом и открытымсияющим взглядом эти глаза скорее напоминали глаза самого Майкла.

— Роуан не знает, что сейчас все ее оставили, —печально произнес Лэшер. Слова медленно слетали с его губ, взор беспрестанноскользил по комнате, проникая в самые дальние и темные углы. — Зачем ейсиделки? Она не знает, кто стоит рядом с ней, кто плачет по ней, кто любит ее,кто скорбит о ней. Ее дитя умерло еще в утробе. И других детей у нее не будет.Все, что случится дальше, ее не касается. История ее жизни завершена.

Майкл дернулся, намереваясь встать, но Эрон крепко держалего руку. Те двое, что сидели на другом конце стола, тоже бросили на Майклапредупреждающие взгляды. Лэшер, судя по всему, ничуть не испугался.

— Вы хотели рассказать нам историю своей собственнойжизни. — Голос Столова звучал так робко, словно он обращался к монарху илиже к призраку. — И мы готовы слушать.

— Да, я расскажу вам все, — заверил Лэшер и сноваулыбнулся — на этот раз смело и открыто. — Теперь, когда я обрел плоть икровь, я расскажу вам все, что мне известно. А знаю я немало. И после того какя закончу рассказ, вы сможете вынести свое суждение.

Майкл внезапно рассмеялся коротким горьким смехом, стольрезким, что остальные вздрогнули. Он презрительно взглянул на Лэшера.

— Будь по-твоему, mon fils, — произнес он,старательно выговаривая французские слова. — Только помни, что ты обещалпапочке. Не вздумай пудрить нам мозги. Ни слова лжи.

Взгляды их встретились, и в течение долгого томительногомгновения ни один не отводил глаз. Наконец Лэшер, слегка вздрогнув, заговорил спрежней торжественностью.

— Майкл, — изрек он. — Я не собираюсь сейчасрассказывать о столетиях, проведенных во тьме небытия. Я не собираюсьрассказывать о бесплотном создании, погруженном в отчаяние и не имеющем нипамяти, ни истории, ни надежд. О создании, навеки обреченном на печаль,страдания и горечь неисполнимых желаний.

Глаза Майкла злобно сузились, но он ничего не ответил.

— Я хочу вам рассказать свою историю. Вы узнаете, кем ябыл до того, как смерть разлучила меня с плотью. Узнаете, почему я стольстрастно желал вновь обрести плоть.

Лэшер вскинул обе руки и картинным жестом скрестил их нагруди.

— Давай рассказывай, хватит фиглярствовать, —насмешливо бросил Майкл. — Если не знаешь, как начать, начни как положеносказочнику: «Давным-давно, в незапамятные времена…»

— В незапамятные времена… — повторил Лэшер, словно незаметив иронии. — В незапамятные времена, задолго до того, как Сюзаннапроизнесла заклинание на священном каменном круге, — медленно и задумчивопродолжал он. — В незапамятные времена я был жив. Я обладал живой плотью икровью, в точности как сейчас.

В комнате повисла напряженная тишина.

— Доверьтесь нам, — голос Столова сорвался дошепота. — Говорите все, без утайки.

Лэшер по-прежнему неотрывно смотрел на Майкла.

— Ты не знаешь, как велико мое желание открыть тебеправду, — произнес он. — Ты никогда меня не простишь. Но прошу,заклинаю: хотя бы выслушай меня.

РАССКАЗ ЛЭШЕРА

Я хочу поведать вам о своей жизни с самых первых еемоментов. Хочу поделиться с вами тем, что сохранила моя память. Я не намеренпересказывать вам истории, которые слышал от других людей. Не намеренвоспроизводить туманные видения, явившиеся ко мне во сне. Вы узнаете лишь то, очем я помню сам.