— Хорошо, — мягко сказал Флегг. — Хорошо. Отличная работа,Ллойд. Отличная работа.

Ллойд уронил револьвер на пол и отшатнулся от Флегга.

— Не прикасайся ко мне! — закричал он. — Я не ради тебя этосделал!

— Нет, ради меня, — нежно сказал Флегг. — Ты можешь думатьиначе, но на самом деле это так. — Он протянул руку и сжал черный камень на шееу Ллойда. Когда он снова разжал руку, камня уже не было. На его месте виселмаленький серебряный ключ.

— Кажется, я тебе обещал его, — сказал темный человек. — Вдругой тюрьме. Он лгал… а я держу свое слово, не так ли, Ллойд?

— Да.

— Другие уходят или собираются уходить. Я знаю, кто они. Язнаю все имена. Уитни… Кен… Дженни… о да, я знаю все имена.

— Тогда почему же вы…

— Почему я не положу этому конец, так? Я не знаю. Можетбыть, лучше, чтобы они ушли. Но ты, Ллойд… Ты мой преданный и верный слуга,правда?

— Да, — прошептал Ллойд. — Да. Наверное, это так.

— Без меня ты был бы способен только на мелкие проделки,даже если сумел бы выбраться из тюрьмы.

— Да.

— Этот парень Лаудер знал об этом. Он знал, что я могусделать его сильнее. Выше. Вот почему он шел ко мне. Но он был слишкомпереполнен мыслями… слишком переполнен… — На лице его появилось недоумение, ион неожиданно стал выглядеть гораздо старше. Потом он махнул рукой, и улыбкаснова расцвела у него на губах. — Возможно, дела действительно идут плохо.Возможно, это так, по причине, которую даже я не могу понять… но у староговолшебника есть еще в запасе несколько фокусов, Ллойд. Один или два. А теперьслушай меня. Мы не должны терять времени, если хотим остановить этот… этоткризис доверия. Если мы хотим убить его в зародыше. Завтра мы разберемся с Андервудоми Брентнером. А теперь слушай меня внимательно…

Ллойд лег в постель только после полуночи, а заснул уже подутро. Он говорил с Рэт-Меном. Он говорил с Полом Берлсоном. С Барри Дорганом,который согласился с тем, что распоряжение темного человека может — и должнобыть — выполнено до рассвета. На парадной лужайке перед входом в «Гранд-Отель»в десять часов вечера началось строительство. Там работала бригада из десятичеловек, вооруженная сварочными аппаратами, молотками и хорошим запасом стальныхтруб. Они сваривали трубы на двух автоплатформах напротив фонтана. Зрелищесварки вскоре привлекло целую толпу.

— Смотри, мама-Энджи! — закричал Динни. — Фейерверк!

— Да, но все хорошие мальчики в это время уже ложатся впостельку. — Энджи Хиршфилд уводила ребенка в сторону, и сердце ее былоохвачено тайным страхом того, что творится что-то ужасное, возможно, даже болееужасное, чем супергрипп.

— Хочу посмотреть! Хочу посмотреть на искорки! — вопилДинни, но она быстро увела его прочь.

Джули Лори подошла к Рэт-Мену — единственному парню, которыйказался ей слишком жутким, чтобы спать с ним… — ну, разве что в случае крайнейнужды. Его черная кожа мерцала в бело-голубом сверкании сварочных аппаратов. Онбыл одет как пират — широкие шелковые штаны, красный пояс и ожерелье изсеребряных долларов на жилистой шее.

— Что тут творится, Рэтти? — спросила она.

— Рэт-Мен ничего не знает, дорогая, но он предполагает. Дауж, это точно. Похоже, завтра предстоит черная работа, очень черная. Не хочешьна минутку отойти с Рэтти в сторонку, дорогуша?

— Может быть, — сказала Джули, — но только если ты знаешь,что тут происходит.

— Завтра весь Вегас будет об этом знать, — сказал Рэтти. —Пошли с Рэтти, дорогуша, и он покажет тебе одну забавную штуку.

Но Джули, к великому неудовольствию Рэт-Мена, ускользнулапрочь.

Когда Ллойд наконец заснул, работа была закончена, и толпаразошлась. На каждой из автоплатформ стояло по большой клетке. Справа и слева вкаждой клетке были оставлены квадратные отверстия. Неподалеку стояли четыремашины с буксирными крюками. К каждому крюку была прикреплена тяжелая стальнаяцепь. Цепи змеились по лужайке перед «Гранд-Отелем», и каждая заканчивалась какраз у одного из четырех квадратных отверстий в клетках.

К концу каждой цепи был прикреплен стальной наручник.

Утром тридцатого сентября Ларри услышал звук открывающейсядвери в дальнем конце коридора. Послышались быстро приближавшиеся шаги. Ларрилежал на тюремной койке и (думал? молился?)…

Это было одно и то же. Но что бы это ни было, застарелаярана внутри него наконец-то зажила, и он пребывал в мире с самим собой. Онощутил, как два человека, которыми он был всю свою жизнь — реальный иидеальный, — слились в единое живое существо. Такой Ларри понравился бы своейматери. И Рите Блэкмор. Уэйну Стаки никогда бы не пришлось открывать такомуЛарри глаза на ситуацию. Даже специалисту по оральной гигиене такой Ларривполне мог бы приглянуться.

«Скоро я умру. Если есть Бог — а я начинаю думать, что Онесть, — то это Его воля. Мы умрем, и каким-то образом благодаря нашей смертивсему этому настанет конец».

Он подозревал, что Глен Бэйтмен уже умер. Вчера из соседнегокрыла до него донесся звук выстрелов. Именно в том направлении и уводили Глена.Ну что ж, он был стар, и его мучил артрит, а что бы там Флегг ни заготовил дляних на сегодняшнее утро, вряд ли приходится ждать чего-нибудь приятного.

Шаги остановились рядом с его камерой.

— Вставай, сукин сын, — позвал его радостный голос. —Рэт-Мен пришел за твоей бледной задницей.

Ларри оглянулся. У двери камеры стоял ухмыляющийсячернокожий пират с ожерельем из серебряных долларов на шее и обнаженной саблейв руке. Из-за его спины выглядывал очкастый бухгалтер. Берлсон, так, кажется,его звали.

— Что такое? — спросил Ларри.

— Дорогой мой, — сказал пират. — Это конец. Самый-самыйконец.

— Хорошо, — сказал Ларри и встал.

Берлсон быстро заговорил, и Ларри заметил, что он испуган.

— Я хочу, чтобы вы знали, что это не моя идея.

— Насколько я понимаю, ничто здесь не является вашей идеей,— сказал Ларри. — Кто был убит вчера?

— Бэйтмен, — ответил Берлсон, опустив глаза. — При попытке кбегству.

— При попытке к бегству, — пробормотал Ларри и расхохотался.Рэт-Мен присоединился к нему.

Дверь камеры открылась. Берлсон вошел внутрь с наручниками.Ларри не оказал никакого сопротивления; только вытянул руки. Берлсон наделнаручники.