из руки в руку здоровенные розовые жемчужины, выкатившиеся из распоротой корзины. По его лбу и щеке текли струйки крови.

— Это я сам, подобрался поближе через колючки, — со смехом пояснил он, заметив встревоженный взгляд Огонька.

На предплечье его тоже была кровь, уже подсыхала — чужая.

Подросток занялся товарищем молча, не мешкая, даже не дождался, пока тот смеяться закончит. После ссоры близ ручья Кайе какое-то время его не замечал, потом успокоился, и все шло по-прежнему. Сейчас против огоньковой заботы не возражал, даже отмахнулся от другого целителя, более опытного. Хотя с такой-то царапиной даже полукровка справится — так, верно, решили, и не мешали им.

Стирая кровь, прикладывая кусочки целебного кактуса Огонек думал, что вряд ли ему по пути с этими людьми. На севере было много как бы притихших, выцветших мужчин и женщин, из которых тянула силы гора — им просто нечем было вот так бездумно разбрасываться. Многие простые северяне походили на пересыхающий ручеек. А здесь — река полноводная, с бурунами, и совершенно бессмысленная. Вот каждый мог и погибнуть сегодня, а ради чего? Кому на самом деле сдался этот жемчуг?

Пальцы двигались, и тепло возникало на кончиках, и покалывание, когда его невеликая Сила помогала так залечить рану, чтобы не осталось шрама. А подспудно вертелась в голове грустная мысль — сейчас ему нечего опасаться Кайе, и если впрямь захочется уйти, ведь отпустит. Недоволен будет и зол, но отпустит. Сейчас все не так, как два года назад. Готов ли сам Огонек к такой просьбе? Почему нельзя и дружбу сохранить, и самому строить свою жизнь так, как хочется, как считаешь правильным?

Вечером, когда солнце, путаясь в малиновых лохматых облаках, кренилось к закату, они устроились на привал. Теперь можно было расслабиться — Кауки уползли с позором; нового нападения не ожидали, хоть выставили дозорных на всякий случай, все-таки эти, с цветком гибискуса на плече, совсем бешеные. Но им уже не сделать вид, что случайные разбойники застигли врасплох караван; если что, отвечать придется всерьез. Да и Кайе — против него не пойдут.

Все бессвязней и веселей становились разговоры, все больше было выпито. Солнце спускалось ниже, костер поднимался выше.

— Спой, — сказал Кайе. На лбу его темнела полоса, а в глазах бесились оранжевые искры. Песни тут уже звучали не раз, но послушать полукровку всем захотелось. Чтоб вы пропали, подумал подросток, но отказываться не стал. Голос его все еще был хорош, не тронутый взрослением.

Он пел старинную песню, выученную в Тейит — про мертвые города, ныне покрытые лесом, и давно позабытых людей, когда-то полных огня и жизни. Это была не печальная песня — те люди считали себя мерилом всего, любили и враждовали, не зная, как скоро от них не останется даже имен. И Огонек пел с удивлявшей его самого яростью — вот вам! Вы развлекаетесь, сражаясь друг с другом, но и ваши имена поглотит лес!

Последний, высокий звук замер, погас взлетевшей над костром искрой — и Огонек увидел уважение на лицах спутников. Их проняло. Только… не то, что он вкладывал в песню. Они услышали, как он воспел отвагу далеких предков, пусть не по крови — по духу.

— А в тебе есть что-то наше, — один из южан одобрительно похлопал его по плечу.

Огонек встал и ушел в палатку.

Опасался увидеть, что и Кайе все понял не так — а с чего бы случиться иному?

**

Астала

Отсутствие Ийа было замечено только семьей, Совет же за это время собрался лишь единожды, и не по самому важному поводу, замена никого не удивила; последние несколько весен Ийа порой исчезал — поговаривали, изучает заброшенные места, или вовсе древние руины. Это родня не одобряла — мало ли какая зараза осталась там, или прицепится недобрая сущность. Но неодобрение могли засунуть себе под порог дома.

Когда наконец приехал домой, был уже вечер. Очень хотелось спать, но, смыв с себя пыль дороги, молодой человек направился прочь от дома. Стены давили со всех сторон и мешали думать.

И вот — мягкий ветерок бродит по мостовым Асталы, и одной дорогой с ветром идет человек, так же бесцельно с виду.

…Знает, что можно и что нельзя сделать с Отмеченным Пламенем. Видел его изнутри… смешно получилось. Злейший противник, по мнению их обоих — Кайе и его брата, а ведь единственный из Асталы удостоился чести…

Он долго кружил с одной улочки на другую, из рощицы выходя на площадь, и снова сворачивал в проулок; уже полнеба стало розовым, а потом и малиновым у горизонта. Было, над чем подумать. Ни словом не соврал северянину — и в самом деле желает Астале блага. Только пока не совершилось непоправимое, думал, как вязальщицы нити переплетал возможное благо и зло. Чтобы не ошибиться… слишком дорого может обойтись эта ошибка. Если все-таки не рассчитал, и Лачи сильнее, сможет подчинить Кайе… Прав ли в своем желании отделаться от него?

Достаточно было вспомнить, с каким лицом Кайе и его брат теперь разгуливают по Астале, чтобы увериться — прав. Но он снова и снова пытался понять, не упустил ли чего. Может, в самом деле лучше отдать свою жизнь и устранить это существо собственной рукой? Но не готов был пожертвовать Родом.

Думал. И, как всех Сильнейших детей Асталы, его призвала к себе Башня.

Девушку заметил издалека. Она держала в руках белые цветы на длинных стеблях — раскрытые, похожие на чаши. Постояв неподвижно, склонилась и опустила цветы к подножию башни. Движения ее были плавны и сдержанны, сине-белые челле и юбка подходили для большинства женщин Асталы — не понять, кто перед ним. Подойдя ближе, понял: она из небогатых — довольно грубое полотно одежды.

Остановился рядом, спокойно разглядывая. Девушка подняла на него глаза — ни испуга не отразилось на отрешенном лице, ни удивления. Знака не было на плече, никакого. И — ни одного украшения.

— Здравствуй.

Та прошелестела приветствие — отрешенно, будто ветерок отразился от стены.

— Кто ты?

— Никто.

— Но имя же у тебя есть.

— Я Нети.

— Пойдешь со мной?

Она покачала головой:

— Я не могу.

Огромные, широко расставленные глаза казались кусочками утреннего неба. Почти неподвижный взгляд — можно было бы принять девушку за статую.

— Где ты живешь?

— В доме Ахатты Тайау. Меня взяли для ухода за той, что лишь наполовину проснулась.

—