Шмяк!– метрах в полутора под выступом начинался осыпающийся склон. Высоты падения не хватило, чтобы переломать кости. Но с лихвой достало для контузии легких. По осыпи я покатился безвольной куклой, крутясь и подпрыгивая, теряя ориентацию в мелькающем лунно-черными просветами пространстве.

– Стук!– встретило меня дно.

– Как ты там, приятель, живой?

– Федор, ты что?

Припав на колено, с трудом поднялся на ноги. И понял, что по грудь ушел в обширную яму. Хорошо хоть, что не волчью, с вкопанными заостренными кольями.

– Живой,– с удовлетворением заключил кузнец,– Ногами пошевелить можешь?

– Могу,– и тут я почувствовал, что на самом деле нет, не могу! Ступни будто прилипли к поверхности. Да и всю нижнюю половину тела словно спеленало.

– Разве?– удивился проводник.

– Будто к липкой ленте приклеился,– признался я.

– Вооот. А руками?

Я попытался поднять руки. И столкнулся с мягким, но неумолимым сопротивлением среды. Наклонив голову, смог рассмотреть десятки, сотни гибких стерженьков, выступивших из стен ямы, белесыми упругими нитями окружившие тело.

– Федор, что происходит? Где я?

Кузнец не спеша уселся на край уступа, свесив ноги над провалом.

– Ты в прогале между пятым и шестым ярусом. А если конкретнее,– стоишь в ресничной яме.

– Что за яма? Как мне выбраться отсюда?

– Выбираются отсюда одним путем. Через возрождение. У тебя же есть пятьсот цеф на счету?

– А если нет?

– Так и думал, – с еще большим удовлетворение констатировал Федор,– Очень жаль, если ты успел уже все профукать. Значит, судьба такая. Слабаки за мостом долго не живут.

Ни хрена ему не жаль! Я напрягал и расслаблял отбитые при падении мускулы, борясь с упругой средой. И тут до меня дошла вся подлая суть с залогом за "фирменную кирку"! Теперь средств на счету всего 499 цеф! От селедки уши, а не респаун мне светит!

– Яма что, убьет меня?

– Яма? Нет.

Но вздохнуть облегченно я не успел.

– С тобой покончит ее хозяин. Сколопендра местная, саранча или как ее там. Тебе виднее. У тебя очки!– усмехнулся цинично коварный гид.

Очки с меня, кстати, слетели при падении. Но мне показалось, что я и без них заметил движение у того самого валуна в форме клыка.

– Ага. Просыпается вроде. У него там гнездо. Или лежка. За валуном. Не знаю точно. Я не подходил. Хотя здесь, на площадке, бывал много раз. С Висом еще в предыдущий призыв присмотрели место. Только он не захотел ждать. А по мне, так чего ж лучше? Народ время от времени пропадает же на нижних уровнях. Выбрал того, у кого точно цефа на возрождение не достает, а имущества в избытке. Узнал, на какой крючок клюнет. И отвел сюда. Остается только подтолкнуть. И ни слуха, ни духа! Нет человека, нет и проблемы. И даже карма не страдает, в отличии от разбойничьих акций Виса. Я ж никого не отправляю... к Гоге и Магоге. Все в рамках игрового процесса. Или естественного отбора. Кому как на ум ляжет. Жаль, только раз в неделю можно ловушку использовать. Кузнечик-богомол местный утаскивает тело в нору. И хоть ты тресни, седмицу не показывается!

– Яма, значит, заменяет ему паутину.

Я изо всех сил пытался высвободить руку, чтобы добраться до рукоятки пистолета. Если не сколопендре, то хоть болтающему ножками над моей головой упырю сердце прострелю! Или то, во что попаду!

– Точно. У паука паутина, у саранчи ресничные ямы! Он чует, когда добыча попадает в них.

– Так это все из-за имущества? Атрибуты же тебе не достанутся! А все остальное, так, мусор, – тут я вспомнил сброшенный у расселины рюкзак. Вот почему сволочному проводнику понадобилось, чтобы я лез сквозь узкую щель! Останься бы тот у меня на плечах,– и полетел бы со мной вниз. А достать его было бы ой как непросто, коли после расправы горный живоглот утаскивает тело в нору. Видимо, опробованный уже опыт. Сколько душ сгубил Федор, приводя сюда доверившихся?

– Ну как же мусор,– рассудительно пробасил кузнец,– То, что ты в четыре глаза не смог рассмотреть свойства доставшихся предметов, это просто навыка не достает. Кристалл позволяет производить оружие редкое, или даже очень редкое. Может и еще на что годится. Когда гражданином Дилмара стану, разузнаю у местных.

От валуна отделилась продолговатая тень. Этакая жуткая помесь таракана и кузнечика. Вышла на свет фонаря. Длинное тело вытянуто вдоль земли на уровне человеческого роста. Голенастые суставчатые ноги Две пары мощных, задних лап, одного типа. Передние устроены иначе, заостряясь книзу. Страхолюдина огляделась. Вернее и не огляделась вовсе. Глаза у твари, похоже, отсутствовали. Может, полагается на восприятие вибраций. А может и встроенный ультразвуковой радар, как у летучей мыши. Едва различимый треск грудных пластин склонил чашу весов ко второй гипотезе. Рука все еще мучительно боролась за обладание оружием.

– Много ж народа тебе для гражданства погубить придется.

– Не-а. Не много. Мое гражданство лежит в твоем рюкзаке.

– Как это?

– Мэр давно уже назначил награду за плод, из которого произрастет весьма уважаемое местными аборигенами древо. Мало того, что оно приносит вкусные плоды, так обладание им престижно, и дает особый статус и привилегии городу и его насельникам. И награда эта как раз для путешественников, вид на жительство! А Дилмар же не Приречный. Там кабаки, бани, девки. Да и кузню свою открою! Я ж не бездельник какой. Заживу!

Кто бы мог подумать, что «слива», бережно упакованная и сохраняемая мной, имеет такую ценность? Если за один только вход в город администрация норовит содрать пять золотых, то сколько же гражданство стоит?

Членистоногая тварь без суеты, по дуге, двинулась в мою сторону. Смотреть на нее мне не хотелось вовсе, но шея будто имела самостоятельную волю, разворачивая голову в сторону хищника.

Я высвободил правую руку и она, по инерции взметнулась вверх, в подобии пионерского салюта!

– Ильич жив!– ернически отсалютовал Федор в ответ,– и ты пока жив. Ну смотри ж, какой красавец к тебе пожаловал!

– Федор, а почему ты еще не слинял? А сидишь здесь и разглагольствуешь?

Я отправил запястье к кобуре, выпрастывая оружие. Проклятые реснички стали жестче, упрямее. Сквозь одежду и кобуру они вдавливали угловатую сталь пистолета в ребра, не позволяя вытянуть ствол.

Неужели не успею?

Грабитель, словно почуяв опасность, поднялся на ноги.

– Знаешь, я педант. И, возможно префекционист.

– Перфекционист,– поправил я тоном