вижу то, что не видят другие. Хотя, возможно про картины вы не лгали. — снова сменила тему Миа. — Леди Миланья, вам правда нравятся мои работы? — завела она шарманку.

— Картины — да, нравятся. — подтвердила Милли. — А вот как вы общаетесь — не очень.

— Это естественно. — Миа повернулась обратно к молодым людям. — Я не умею нормально себя вести. Папа часто за это меня ругает. Простите.

Милли и Эд переглянулись. У девочки явно отклонения.

— Всё в порядке, не волнуйтесь. — Миланья осторожно подбирала слова, чтобы опять не расстроить художницу. — Ваши работы прекрасны. Я говорю искренне. Врать нет никакого смысла.

— Тогда я хочу написать ваш, леди Миланья, портрет. — экспрессивно заявила Миа. — Вы очень интересная, и необычная. Вы не против?

— Эээ… Ну… Нет. Не против. — а что ещё тут скажешь? Портить отношения с дочкой мэра, пусть даже не совсем нормальной, явно не стоит.

— Тогда я уточню у папы, когда вам можно прийти, чтобы позировать. Я не смогу к вам приехать. Это слишком далеко. Папа ругается. Но вы же придёте?

— Да, конечно, не волнуйтесь.

— Тогда до встречи.

И художница повернулась к молодым людям спиной и пошла в противоположном направлении.

Глава 9

Милли и Эд поспешили покинуть галерею. Бомбочек разбросано уже достаточно. И работу Травеллатора пора прекращать. На первый раз излучения хватит. Теперь нужно дождаться результатов и проанализировать всё.

Ребята вернулись в машину. Милли завела мотор и они поехали домой. За эту вылазку пообщаться получилось только с не совсем обычной дочкой мера. Зато теперь появился предлог вернуться и быть частыми гостями в доме представителя короля. В том, что Миа не забудет пригласить позировать, Миланья не сомневалась. Какие бы ни были отклонения у девочки, художник она классный. А для мастера нет ничего важнее, чем его творчество.

Путь назад омрачился уже на выезде из столицы. На таможне какая-то женщина вцепилась в машину, что-то кричала. Милли и Эд даже толком не услышали, что она хотела. Вроде помощь просила. Однако таможенники так быстро и грубо оттащили её, что просьба так и осталась непонятой. Потом, уже на подъезде к области Крафта, снова появились вереницы беженцев на дороге. Вернее, это они с Эдом появились. А беженцы как были, так и остались. На этот раз Милли ужасно не хотелось ни в кого стрелять. Слишком уж несчастными выглядели люди. Девушка остановила машину на обочине.

— Сколько же их! — указала она на переселенцев. — Не проехать!

— Хочешь, вызовем кортеж для охраны? — предложил Эд.

— А разве здесь есть связь?

— Панель не ловит. Но можно рацию попробовать. — муж указал на переговорное устройство, встроенное в автомобиль.

— Да ну нет. Кортеж что-то не хочется. Может есть другая дорога?

— Грунтовая через лес. Но там опасно. Всякие личности встречаются.

— Так у меня оружие. Давай лучше в объезд поедем. Если кто и встретится, стрелять в разбойника куда приятнее, чем в беженца.

Милли подняла крышу, и они отправились в путь через лес.

На удивление происшествий не случилось. Им никто не встретился до самого пункта пропуска. Ну а уж на территории Крафта можно расслабиться. Дома порядок.

Следующие несколько дней Эд провёл за сбором данных. Разбросанные бомбочки работали не долго: от одного дня до трёх. Возможно, заряд слишком маленький, а может шарики просто нашли и выбросили: в Лайт-центре убирали ежедневно.

Но несмотря на это, результаты Эда радовали. Согласно расчетам выпущенных волн должно хватить, чтобы люди, находившиеся в Лайт-центре, начали воспринимать фамилию Крафт в положительном ключе. Да, это не много, но начало положено.

Вывод о перемены общественного мнения подтвердил и инцидент с журналистом. Совершенно неожиданно автор статьи, где дядюшка и Милли были облиты грязью, решил покончить с собой. В комнате писаки обнаружили не только предсмертную записку, но и множество набросков покаянных статей, где журналист жалеет, что дурно отзывался о таком прекрасном человеке, как Крафт.

Инцидент вызвал бурную реакцию. Многие аристократы как будто вспомнили, какой же замечательный человек лорд Крафт и понимали душевные муки журналиста. Другие же, те, на кого волны ещё не попали, не приняли энтузиазма, продолжая считать Крафта заносчивым выскочкой. Примечательно, что самоубийство писателя всколыхнуло обсуждение личности правителя. Сам же журналист никому не оказался интересен.

Ещё благодаря данному инциденту удалось немного прояснить ситуацию с прессой. Некоторые издания написали лояльные к Крафтам статьи. Другие же продолжили агрессивную политику. Так стало понятно, кого можно попробовать подкупить, а кто уже куплен и необходимы более кардинальные меры для подчинения.

Обрадовавшись переменам, Крафт вместе с Даком сели за проработку этих самых мер. Милли же с Эдом продолжили действовать мягко и незаметно, подкидывая во все точки, которые они посещали, бомбочки.

А локаций, которые теперь посещали молодые Крафты, прибавилось. О чете наследников вдруг вспомнили и начали приглашать на различные аристократические тусовки. Дни рождения, свадьбы, приёмы, званные обеды и вечера — Крафты наконец-то стали желанными гостями. Вот Миланье и пригодились знания, полученные благодаря урокам хорошего тона. Конечно, её манеры не были отточены до автоматизма, ведь она изучала этикет не с детства. Однако общество было приятно удивлено прелестной империанкой, столь неплохо разбирающийся в дебрях корсиканских традиций. Она нравилась высокородным лордам и леди. Ей даже прощали её нелепые для моды Септимуса наряды: Миланья так и не смогла привыкнуть к длинным пышным платьям и носила свою одежду.

Ха! Прощали! Вся лояльность общества к Милли — лишь действие латта-волн. Эдик совсем разошёлся. Ставил эксперименты направо и налево. Наблюдал за реакцией. Результаты подтверждали теорию. Люди, в данном случае высшее общество, меняли мнение на глазах, точно марионетки. Единственное, что огорчало учёного: не все индивиды поддавались действию излучения. Некоторые особо сильные личности никак не хотели скакать на поводу у Травеллатора. Но таких оказалось немного, да и для них имелись другие способы воздействия: от простого навязывания информации до физического воздействия. Последнее, конечно, никто к аристократам не применял. Но это так. На всякий случай.

Эксперимент принес ощутимый положительный эффект уже через три месяца. В качестве первой победы можно засчитать очередное заседание Совета,