Одним из моих кумиров был Кенни Стэблер по прозвищу Змей из «Рэйдерз». Я наблюдал за его игрой в качестве квотер-бэка (основного разыгрывающего) и гадал, какой тактический план он выберет в данной конкретной ситуации. Кому он сделает пас – Касперу или Балитникову – и каким образом? А во время бейсбольного матча с участием «Эйз» будет ли их питчер Хантер по кличке Сом бросать сильно, сразу после того, как бат-тер противника отразил его удар навылет? (Ответ: да.) Как будут располагаться игроки в поле и в квадрате в зависимости от того, кто в этот момент отбивает? Каким образом баскетболисты «Уорриорз» отправят мяч Рику Бэрри, когда до конца игры будет оставаться десять секунд? Я машинально выстраивал эти комбинации. И любил анализировать происходящее на поле.

Позже, готовясь к своему первому профессиональному туру, я действовал точно так же: много занимался, но не по учебникам – я изучал других спортсменов. Каждый раз, увидев новое имя в турнирной таблице, шел посмотреть, как играет этот теннисист. Стоило лишь кому-то сказать мне: «Гляди-ка, Борис Беккер из Германии на третьем корте» – и я отправлялся туда понаблюдать, как он бьет.

Толстый Фриц и моя «черная книжечка»

Поначалу я смотрел, как играют другие, скорее из любопытства, чем с какой-то конкретной целью. Я не особо старался использовать полученную информацию в своей игре. Но однажды в третий месяц тура мое отношение к этому изменилось. Я играл против Фрица Бюнинга – здорового парня с очень мощной подачей. На самом деле он был слишком большой, чтобы хорошо передвигаться по корту, но, когда его подача срабатывала, ему и не нужно было особенно хорошо двигаться. Телосложением он напоминал защитника из футбольной команды Калифорнийского университета Лос-Анджелеса – его альма-матер. Даже прозвище у него было Толстый Фриц. Я думал, что он будет легкой добычей.

У меня в то время была привычка просто появляться на корте и выжидать, что если я буду играть хорошо, то выиграю. Я не думал о Фрице, о его игре, о том, как можно ее использовать. И быстро проиграл в двух сетах со счетом 6–2, 6–2. Больше, чем собственно поражение, мне не давала покоя мысль: если бы я хоть немного подумал (до и во время матча), что должен был делать, то выиграл бы у него. Такой здоровый мужик, который не может быстро двигаться и не любит нагибаться? Лакомый кусочек! Просто заставь его побегать по сторонам ударами с задней линии, а когда он выйдет к сетке, дай ему несколько мячей низко в ноги и время от времени играй свечу. Я даже не пытался поразмыслить над своей тактикой и в результате был выкинут с корта.

После этого я стал серьезно относиться к сбору и использованию информации о моих противниках против них. И даже начал записывать некоторые вещи. Так появилась моя «черная книжечка».

Теперь у многих теннисистов есть «черные книжечки», или черные списки, с именами и цифрами. У Яника Ноа был целый фолиант, который он не мог таскать за собой без посторонней помощи. Но моя «черная книжечка» отличалась от остальных. В ней были имена, но это были имена теннисистов; были цифры, но они отражали количество невынужденных ошибок, ударов, приносивших очки, ударов, заставлявших противника среагировать определенным образом. Я подсчитывал количество ошибок при ударах слева с лета, при ударах над головой, при форхендах и бэкхендах с задней линии; вел учет того, кто из спортсменов меньше всего ошибался на таких ударах, и наблюдал за тем, как они старались действовать в специфических ситуациях.

Большинство теннисистов-любителей смотрят матч так, как если бы они наблюдали за человеком, играющим на приставке «Нинтендо» в зале игровых автоматов, то есть просто таращат глаза на корт. Я же обычно смотрел матч так, как будто готовился к экзамену по истории. Впервые наблюдая за Борисом в 1984 году (в Филадельфии), я обратил внимание на то, что в ответ на удар соперника ему под левую руку Беккер предпочитал бить по линии, а также на то, что, несмотря на наличие у него прекрасного удара справа, если даже некоторые из мячей начинали лететь мимо цели, могла расстроиться вся его игра. Как вы знаете, я впоследствии использовал эти сведения о нем против него, что позволило мне несколько раз взять над ним верх, в том числе на Открытом чемпионате США в 1987 году.

Цифры, схемы и тенденции… Я видел, что Пол Аннакон всегда старается выйти к сетке при розыгрыше решающего очка, и взял это на заметку. Наблюдал за тем, как Макинрой, когда ему необходимо было очко, часто подавал во второй квадрат широко в сторону, под левую руку соперника. Отметил, что Коннорс порой испытывал проблемы с низкими мячами, которые шли под его форхенд.

Детектор лжи в теннисе: прессинг

Наблюдая за теннисистом и изучая его игру в течение нескольких сетов, я замечал, что в определенных ситуациях он действовал по вполне предсказуемой схеме. В особенности под прессингом. Прессинг – самый лучший детектор лжи. Под прессингом удары не могут скрыть правду. Что делает игрок при плохом счете? Он избегает (или пытается избежать) ударов, с которыми у него не все в порядке. Вот тогда-то все огрехи его игры увеличиваются во много раз. Тогда-то и можно судить, какова его «настоящая» игра.

Посмотрим, как действует прессинг. Когда игрок с нестабильным бэкхендом ведет в сете 4–2, он может нормально выполнять этот удар. Никакого давления, верно? Он раскован и лидирует. Если же он проигрывает 2–4, то этот самый удар слева может стать менее уверенным из-за волнения. А при сет-боле, когда от проигрыша его отделяет одно очко? Забудьте об этом ударе! Прессинг достигает своего апогея, становясь ключевым фактором игры. Под прессингом спортсмен будет во что бы то ни стало стараться избежать ударов, которым он по-настоящему не доверяет. Невозможно заставить соперника выполнить такой удар под прессингом.

Например, если ваш противник не доверяет своему удару слева, вы знаете, что при розыгрыше важного очка он постарается обойти его так, чтобы вместо этого ему пришлось пробить справа. Именно тогда я постараюсь вывести его на бэк-хенд, предварительно сыграв чуть дальше в сторону под правую. Заставив соперника бежать далеко в сторону, чтобы сыграть справа, а затем пробив ему под левую, вы добиваетесь того, что он не сможет обежать свой удар слева. А даже если и сможет, то пробьет из неустойчивого положения. Вот как нужно использовать информацию о вашем противнике против него.

Агасси на первый взгляд

Я изучал игру Андре Агасси в 1986 году в Стрэттон-Маунтин. Этот худенький парнишка с жидкими волосиками выполнял самый великолепный удар по мячу из всех, что мне когда-либо приходилось видеть. Невероятно! И при этом мне говорили, что он не достигнет особых высот из-за того, что вроде как потерпел фиаско в юниорах. Я этому не поверил.

На самом деле я впервые увидел его во время турнира «Алан Кинг Классик» в Лас-Вегасе в 1981 году – совершенно случайно обратил внимание, как он тренировался на корте гостиницы «Цезарь Палас». Уже тогда сила его удара, а также удивительная способность встречать мяч так привлекли мое внимание. Ему было одиннадцать лет.

Я не сразу сообразил, что паренек с обесцвеченными волосами в Стрэттон-Маунтин – тот же самый мальчик, которого я видел пять лет назад в Лас-Вегасе. Только теперь его волосы стали еще светлее, а удары – сильнее. Я записал в книжку, что у него зверский удар после отскока, особенно с середины корта, где ему отменно удавалось взять мяч на подъеме и просто-напросто «обрушить» его. Он излучал уверенность, вкладывал тонну в свой удар, и я хорошо представлял себе, под каким давлением находятся его соперники, а также обратил внимание, что его игра с лета оставляла желать лучшего, но это не имело никакого значения, так как все остальное было великолепно.