Он катит свой чемодан по просторному холлу, а она заламывает пальцы. Чемодан у него серого цвета, и она думает: а был ли у него чемодан, когда они сходили с трапа самолета.

– Прикупил тут себе несколько вещей, они не влезли в сумку, – он пожимает плечами, перехватывая ее взгляд, она улыбается тому, что он уже понимает ее без слов. Глупая мысль, которая, конечно, совсем не греет в их ситуации. Они прощаются достаточно сухо, она желает ему отличного путешествия. Она даже не напоминает о том, что знает, куда он отправляется сейчас, и не желает ему удачи, как желала ночью, и не шепчет, что верит в его исцеление, как шептала ночью. Он отшучивается, она сдержанно реагирует на его шутки. Они оба немного напряжены и выглядят словно вчерашние знакомые, которые приличия ради решили поговорить перед отъездом. Которые могут обменяться телефонами. Могут даже пообещать друг другу скорую встречу, понимая, что ничего не произойдёт. Вчерашние знакомые, которые встретились в баре и от скуки поговорили о жизни и о последней игре любимых футбольных команд. И не виделись бы еще всю жизнь, но случайно столкнулись в холле отеля, и это обязывает для какого-то общения.

Кстати, десять минут оказалось много. Им хватило четырёх.

19

– Я принес вам кофе. Вы сегодня выглядите особенно усталой.

– Если это какой-то изощрённый комплимент, то он не удался, Алекс.

Она не улыбается и просто массирует пальцами свои виски, даже не бросая взгляд на молодого лаборанта, к которому она уже вроде бы даже привыкла, но ночь выдалась сложной и ей действительно не до моральных терзаний, что он так молод, а ей приятно его внимание. В общем, ей не до него, но почему-то она не спешит попросить его оставить ее одну. Она отчего-то надеется, что сейчас он как-то прервет эту паузу, скажет нечто полезное, что позволит ей какое-то время побыть не в одиночестве. Он тоже молчит. Изучает ее красивое и строгое лицо.

– Сложная ночь?

Она поднимает глаза. В какой-то момент ему кажется, что сейчас она его пошлет к чертям, и наладить контакт будет совсем сложно. Словно он переступил какую-то черту. Словно слишком залез ей в душу. Такие женщины этого не прощают.

– Чертовски сложная, – произносит она без тени улыбки, и он готов поклясться, что барьер, который был между ними, сейчас если не рухнул, то очень ощутимо пошатнулся. И он, даже не спрашивая разрешения, садится напротив нее. В другой день она бы подняла правую бровь, что означало бы, что свет горит красным. Сейчас делает вид, что так и должно быть. Как будто бы он всегда сидит напротив в ее кабинете. Он изучает все, что раскидано по ее столу, а она украдкой изучает его молодое лицо с такими утонченными для мужчины чертами. И почему он молчит? Она ведь так надеется на его глупую болтовню. Он берет с ее стола карандаш и вертит в пальцах, а она ловит себя на мысли, что любуется этим зрелищем. Она слишком долго была в одиночестве и слишком долго отдавала себя только работе. Она порой даже не знала, какая погода за окном. Порой забывала позавтракать, что уж говорить об ужине. Она не могла завести собаку, потому что опасалась, что забудет ее покормить и придется еще и хоронить живое, ни в чем не повинное существо.

– Может быть, сегодня после работы вы согласитесь выпить со мной чашку чая. Говорят, что в чае содержится столько же кофеина, сколько в кофе. Но я предпочитаю об этом не думать, и знаете что? Сплю вполне крепко. У вас выдалась чертовски сложная ночь. Сегодня вы заслужили отдых.

Он понимает, что ведет себя слишком дерзко и что может спугнуть ее, но почему-то внутренний голос настойчиво призывает его рискнуть. Она щурит умные глаза в тот момент, когда он с легким нажимом произносит: «Чертовски сложная ночь», повторяя ее слова, даже едва заметно копируя усталую интонацию.

«Давай же. Оцени мою смелость».

Отлично, что она не может слышать его мысли, тогда бы точно выгнала его с холодным, даже ледяным тоном.

– Почему бы и нет. Правда, я предпочту кофе, пожалуй. Отбросим предрассудки.

Сегодня звезды ему улыбнулись. Честное слово, большая медведица сложилась в улыбку чеширского кота.

20

За ним закрываются стеклянные двери, когда она влетает вихрем. Обвивает его шею руками, заключает в свои объятия. Тяжело дышит.

– Я никогда не забуду нашу встречу. Пожалуйста, позвони мне. Как-нибудь. Просто поговорить.

Судорожно достает листок бумаги из кармана, на котором утром написала номер своего телефона, отдает ему, и руки у нее предательски дрожат. Если он утром переживал, что выглядел не слишком «круто», когда рассуждал о том, что зацепится за шанс выжить, то что сейчас можно сказать о ней? Она оказалась куда слабее, он ведь даже не обернулся, а ей хватило семи секунд, чтобы понять, что она уже бежит за ним.

Он берет бумажку с ее номером телефона и понимает, что если сейчас он пообещает ей позвонить и просто оставит ее здесь, то ничего не случится. Он не пытается себя обманывать и знает, что никогда не наберет номер, написанный таким трогательным женским почерком. И не потому что не захочет. А просто не будет видеть смысла пытаться повторить какие-то новые эмоции, которые она подарила ему в маленьком городке. Он уже давно принял решение. А сегодня утром он лишь убедился в этом. Когда все это закончится, и он сможет сказать, что Вирус отступил, он попытается вернуть свою жену. У них семья, и он сам виноват, что потерял ее. Он никогда не позвонит трогательной девчонке, которая сжимает его руку и заглядывает ему в глаза. В ее взгляде столько мольбы, что он прижимает ее к себе и касается губами макушки. Его часто обвиняли в цинизме и советовали прислушаться к собственному сердцу. Он знал, что от этого одни неприятности, и больше доверял разуму. Но сегодня сердце заглушило глас разума, который спокойно направлял его в сторону порта, откуда отходил паром. Разум плюнул и послал его к черту, когда он произнес не своим голосом:

– А может, продолжим наше путешествие? Отправишься со мной. У нас отлично получается путешествовать в тандеме.

Она поднимает на него глаза и даже отпускает руку, которую сжимала столь крепко, как будто бы боялась, что он исчезнет.

– Ты шутишь? Совсем не обязательно… Ты можешь просто пообещать, что позвонишь. Через три дня я успокоюсь, я обещаю.

– Почему три дня?

– Один день не буду есть и спать, на второй проголодаюсь. А на третий пойду на свидание с красивым уличным музыкантом, чтобы забыть тебя, но неожиданно влюблюсь по уши. И твой звонок уже мне будет совсем не нужен.

Он искренне смеется, скорее от того, что у нее такое милое и сосредоточенное лицо. И она тоже улыбается, как ему кажется впервые за последние дни, по-настоящему и как-то умиротворенно.

– И все же? Я могу опоздать на паром. У тебя есть пять секунд, чтобы подумать. Пять. Четыре. Три.

– Я мигом. Только возьму сумку.

21

– Угадай, где я?

– Ммммм… Давай без игр, сестренка.