– На пароме. С ним. Я повела себя очень глупо, как девчонка, как какая-то школьница на концерте рок-группы…

– Ты всегда так себя ведешь, это для меня не новость.

– Не будь таким вредным. Мы прощались, я побежала за ним… в общем, не хочу даже вспоминать. Сижу в каюте уже час, сказала ему, что мне нужно отдохнуть перед ужином, а самой просто страшно стыдно выходить. Почему-то именно сейчас, когда я уже здесь. В общем, пока мы ехали в такси, и пока он договаривался о каюте для меня, все было более менее в порядке. Я старалась заглушить приступ краснеющих от позора щек глупыми разговорами и тем, что не давала ему вставить ни слова. А вот как только дверь каюты за мной закрылась, мне стало так стыдно, что я не знаю, куда себя деть.

Она даже закатывает глаза и чувствует, как вспыхивают ее щеки, да и уши почему-то от воспоминаний о том, как она догоняла его подле стеклянных дверей. Она даже прикладывает прохладные ладошки с горячим скулам. Какая же, в сущности, дурочка. А сейчас уже три раза ответила на его стук в дверь, что не одета. И присоединится к нему чуть позже. Да чего он там не видел? Не одета она. У нее из вещей-то практически ничего нет, чтобы хоть как-то отвлечь его от своего утреннего позора посредством нового и красивого одеяния. Даже груди толком нет, чтобы стянуть черное платье чуть ниже и светить линией декольте. Выхода нет, придется воспользоваться красной помадой.

– И долго ты собираешься от него прятаться?

– Нет. Просто…

На другом конце провода воцарилось молчание. Она тоже молчит. Рассматривает себя в зеркале, выводит на своих губах красные узоры вкусно пахнущей помадой.

– Отдохни, попробуй получить наслаждение от этого приключения. Ты заслужила. И хватит корить себя за глупое поведение.

– Ты уверен, что я заслужила?

Ответом ей служит его молчание и едва заметный вздох, который он потом отрицает столь рьяно, что она не сомневается, что ей не послышалось. Он переводит разговор на другую тему, чтобы рассказывать ей о погоде, о своих успехах, о том, что их отец научился пользоваться скайпом и теперь звонит ему по пять раз в день, чтобы просто проверить качество связи. Своим успокаивающим голосом он даже заставляет ее улыбнуться и прикрыть глаза, прижимая трубку к уху. Ее брат и ее семья сейчас кажутся такими далекими. Роман кажется таким далеким. Словно, она не видела их целую вечность, хотя просто всего ничего времени прошло с тех пор, как началось ее путешествие. И тепло разливается по крови и по телу, когда он рассказывает, что происходит там, где ее семья. Она ощущает себя живой. А у него заканчиваются истории. Даже его бодрый голос как-то идет на спад, и она не вправе его винить. Впрочем, они могли понимать друг друга и в полном молчании. Она смотрится в зеркало и касается салфеткой алых губ, убирая излишки помады – вроде бы так учат модные журналы? Она слушает размеренное дыхание своего брата и понимает, что он так же параллельно занимается своими делами, наслаждаясь этим эффектом присутствия.

– Что тебя беспокоит?

Его вопрос вырывает ее из этой искусственно созданной идиллии. Она задерживает дыхание на пару секунд, чтобы выпалить:

– Все слишком затянулось.

22

Константин встречает ее за ужином, спрашивает вежливо, нет ли у нее морской болезни, раз она так долго не выходила из своей каюты, и в глазах его гуляют такие озорные огоньки, что ей хочется его придушить. Конечно, он ощущает себя на коне, она даже не может его в этом винить, правда, это никак не сказывается на ее раздражении по отношению к его самодовольной усмешке. Конечно, может, ей просто кажется, и всюду мерещится его насмешка. Как бы там ни было, ей все же пришлось выйти из каюты и отправиться прямиком на ужин, где он ее ожидал. Он уже нетерпеливо постукивал по столу пальцами и что-то сосредоточенно искал в своем телефоне. И когда она села напротив него, первое, что он высказал: – Я уже думал, ты никогда не придешь, и я так и останусь голодным, – с таким недовольством, что ей стало неловко.

Правда, потом начались эти ехидные расспросы про морскую болезнь и вроде бы все стало на свои месте.

– Ты такой злой, потому что голодный? – с очаровательной змеиной улыбкой огрызается она, он отвечает ей тем же. Они трапезничают в молчании, он невольно задумывается о том, что зря вообще позвал ее с собой. Она странная девочка, то ласковая, то молчаливая и колючая. Надо было просто взять бумажку с ее телефоном, и если уж что, всегда можно было бы набрать ее номер. К чему ему были эти ненужные эмоции, благодаря которым сейчас он сидит напротив смущенной женщины, которая ковыряет в тарелке пасту и жалуется самой себе, что соус безвкусный. Иногда она просто дико его раздражает.

– Почему ты так на меня смотришь? – она склоняет голову набок и изучает его пристальным взглядом своих зеленых глаз. Слишком умным для такой странной девушки взглядом. Вертит в руках салфетку.

– Думаю, почему ты такая чокнутая.

Она округляет глаза, как будто бы он смертельно ее обидел. Щурится, быстро комкает салфетку в шарик и швыряет в него. Попадает прямиком в лоб, хотя, если уж честно, целилась в глаз, но не стоит быть к себе слишком строгой, она же не готовилась. Теперь уже наступает его очередь хмурить брови и округлять глаза. Он поднимает с пола салфетку, но она уже вскакивает со своего места и, обронив на ходу:

– Жду тебя на палубе, догоняй, – скрывается из его поля зрения.

Ну не чокнутая ли? Он в отместку за то, что она столь долго заставляла его ждать, доедает свое блюдо спокойно и размеренно. Даже созванивается с кем-то из своих друзей. Просто так, чтобы тянуть время. И только потом выходит на набережную, где ветер уже собственнически играет с ее каштановыми волосами.

– У тебя есть морская болезнь? – вдруг спрашивает она, и он отрицательно качает головой. Она же наслаждается этим свежим морским воздухом. Подставляет лицо капелькам воды, которые неизбежно взмывают вверх.

– А я не знаю. Я впервые путешествую на таком огромной лайнере. Так что не имею ни малейшего понятия, будет ли меня тошнить.

Ее голос звучит так буднично, но она на него даже не смотрит, словно общается сама с собой. Он опирается на перила и смотрит на темную гладь воды.

– Хотя, даже если меня стошнит… разве могу я еще больше себя опозорить? Ты знаешь, в этом даже есть что-то хорошее. Я уже так низко пала, что могу делать все, что хочу. Потому что хуже в твоих глазах я уже не буду.

Она улыбается, и он улыбается в ответ. Обнимает ее за талию. Прижимает к себе и ощущает ее дрожь. Касается губами ее затылка.

– Если тебя стошнит прямо на меня, ты будешь хуже в моих глазах, так что держи себя в руках.

Она бьет кулачком его в грудь и задорно смеется. Как будто бы то напряжение последних нескольких часов растворяется в морской и буйной воде.

23

– Ты уже заказал мне кофе? Прости за опоздание. Я двести лет не была на… не ходила пить чай с коллегами.