на манной каше с комками, мог себе позволить отдых в любой точке мира. Даже свозить туда девушку, но на этом все, дальше им было не по пути.

Павел хотел быть таким, как его шеф: успешным, уверенным, в меру наглым. И до создания семьи, которая, безусловно, у Павла будет, еще можно погулять лет десять.

И новость, принесенная в первые дни весны, после фантастически сексуальных выходных с девушкой, от которой он впервые не хотел уходить, ошарашила и выбили из колеи.

Лида оказалась беременной.

От него.

Что она и сообщила по телефону, захлебываясь слезами, вспоминая ту единственную ночь, которую Павел помнит смутно. Но они были в его квартире, на его кровати, обнаженные, а на шее Лиды он точно видел засосы.

Как Соколов мог поступить в тот момент?

Отказаться? Сказать, что все это ложь, что ничего не было?

Это подло, низко и не по-мужски.

И как мог отреагировать на подобную новость человек, выросший и получивший воспитание и образование в детском доме? Разве он пожелает своему, пусть и нежданному, ребенку такого? Да никогда.

У Павла после той единственной ночи ничего с Лидой больше не было, они даже не общались. Соколов уехал на север, был пожар на одном из комбинатов Терехова, пришлось там решать много вопросов, искать виноватых, улаживать личные проблемы шефа.

Повторно Павел выслушал новость, когда сорвался в город, Лида показала тест, потом справку со сроком беременности, по которому как раз совпадало, что отцом ребенка может быть Соколов. Он не отказался, спокойно выслушал, принял ситуацию, но в душе было такое смятение, что хотелось лезть на стену и выть.

Павел хотел, чтобы у его детей была семья, любящие и уважающие друг друга родители, совместно проведенные отпуска на море или за городом. Обязательно большой дом, собака и пушистый белый кот. Именно так мужчина представлял свою жизнь в будущем и был уверен, что так и будет.

Но мысли связать свою судьбу с нелюбимой, пусть и беременной от него девушкой, у Соколова не было. Это каторга, это будет каждодневная борьба с самим собой. И не бывает такого: «стерпится – слюбится». Бывают люди, которые сошлись по обстоятельствам и ломают друг другу и ребенку жизнь.

Не бывает счастья без любви.

А Соколов очень хотел узнать, что это такое. Казалось, что в феврале он встретил свое счастье в лице пышной Светочки с копной рыжих непослушных волос, веснушками на носу и аппетитной грудью.

Но сложилось все как сложилось.

– Паша, ты слышишь меня?

– Да.

– И тебе нечего мне сказать?

– Лида, я прошу тебя не волноваться, ребенок все чувствует, не делай из него неврастеника уже в утробе. Ты помнишь, как тебе это говорил доктор?

– Значит, я все-таки истеричка? Хорошо, я поняла тебя. Пока.

Лида отключилась, Соколов вздохнул спокойно, помыл посуду, выйдя во двор, нашел пиломатериал и, посмотрев в интернете, как примерно строят индюшатники, принялся за дело. И вот спустя три часа, когда солнце начало садиться, а кожа блестела от пота, он откинул ножовку в сторону и посмотрел в небо.

Странно, но среди событий сегодняшнего дня самыми яркими были встреча с Ягодкой, секс и две пощечины. Даже звонок Лиды ушел на задний план, а еще немного напрягли странные слова хозяйки магазина Жанны. Надо бы снова к ней зайти и попросить погадать.

Мужчина сложил инструмент, решив, что продолжит строительство завтра с утра. Покормил индюшат, дал корма Грому, обмылся в холодной баньке и решил снова навестить Светлану. Да и этот Федор не давал покоя. Кто вообще он такой, и что их связывает?

Павел чувствовал соперника, был готов распушить хвост, раскинуть крылья, выгнуть грудь и пойти в атаку. Он должен его устранить, потому что Светочка – это его Ягодка, и все ее ягодно-сладкие места может пробовать только он.

Глава 19

– Не хочу никуда идти.

– Да брось ты, Свет. Ты думаешь, это он? Тот мудак?

– Ничего я не думаю.

– А побледнела почему? Я решила, что ты сейчас в обморок завалишься. Как я тебя до дивана тащить буду, такую кобылу здоровую?

Лаура пыталась подбодрить, Светочка слабо улыбнулась. Да, такую кобылу, как она, поднимет не каждый, да и полюбит тоже. Калинкина считала, что была у нее любовь, что она заслужила ее. Но все было обманом. Таким едким, горьким, с привкусом крови и железа во рту. Света все еще чувствовала его физически.

Девушка села на стул, взяла в руки кружку с уже остывшим чаем. Правда, ничего не хотелось, просто бы лечь, заснуть и проснуться, ничего не помня. Вот это было бы идеально, но так не получится.

– Свет, поговори со мной.

– Да все уже сказано сто раз. Чего говорить-то?

– Потому что не надо все держать в себе, даже психологи так говорят. Нужно давать выход эмоциям, иначе весь негатив сожрет изнутри, а там и болезни, и депрессии, и вообще все плохо. Вот я всегда говорю, что мне не нравится, и ты знаешь, как отца это бесит.

– А то, что Матвей твой тебя обманывает и врет, что уже не живет с женой, а ты, как дура, к нему бегаешь? Это, значит, тебе нравится?

– Нет. С Матвеем я еще разберусь, дура я была, слепая и глухая, как все бабы, когда влюблены. Ошиблась я, такое бывает. Вот и ты ошиблась тогда, ошибаться – это тоже нормально.

Подруга была права. Прошлая обида от предательства начала притупляться, а вот боль от другой потери все еще жива.

– Ты знаешь, он тогда, наверное, проявил самое свое лучшее качество – в нем проснулось сострадание, не ушел, вызвал скорую. Поехал со мной, а когда я пришла в сознание и сказала врачам, что беременна, даже справки все показала, в сумке были, видела его бледное лицо и нехороший взгляд. Лежала под капельницами две недели, он пришел лишь раз – сказать, что ему не нужен ребенок, чтобы я решала свои проблемы сама, а ему хватает своих. Что он не намерен жить в нищете, воспитывать в ней моего ребенка. Моего, представляешь? Не своего, не нашего, а моего.

Света не замечала, как слезы горячими дорожками обжигают щеки, как капают на стол. Казалось, что внутри нее сдувался шарик, и что-то уходило, слова давались легко, а на сердце все равно была боль.

– Мой ребенок стал ему не нужен, вот я его и потеряла.

– Не говори глупости, так не бывает. Просто ты была не готова, твой