по внутренней гармонии, еще когда Света ходила на эти курсы в городе.

А правда, чего она так завелась? Может быть, это звонила сестра или родственница, соседка, одноклассница, внебрачная дочь, сноха, коллега, крестная мать – как говорится, нужное подчеркнуть.

Но нет, Калинкина чувствовала, что там далеко не соседка или родственница, вот своей пятой точкой очень приличного размера чувствовала. И от этого становилось в сотни раз обиднее и больнее.

Она сразу представила тощую блондинку с ресницами-щетками и накачанными губами. Почему возник именно такой образ, Светлана объяснить не могла.

Тридцать секунд назад между ними был секс, перед которым Светочка дала слабину, поддалась порывам, позывам, женскому естеству. А потом нате вам – Лида, мать ее, какая-то.

А этот паршивец еще хватать начал за руки, что-то говорить. Вот Светлана и не удержалась, отблагодарила, так сказать, за подаренное удовольствие и указала на дверь. Правильно, надо было с этого начинать, а не устраивать «веселые старты» и не пускать слюни на обнаженный торс помощника Терехова, словно он некое божество.

Павел ушел. Еще бы – после ее обидной оплеухи и не уйти. Посмотрел так странно, играя желваками на скулах, сверкая ледяным блеском голубых глаз, так что по позвоночнику пошел холод. Хлопнул дверью так, что со стены упала вешалка, и ушел.

Светлана вздрогнула, внутри перемешались все эмоции. Хотелось ругаться, плакать и кричать вслед, но она не стала. Прикусила до боли губу и сжала кулаки. Калинкина не такая, даже два года назад она могла так себя повести, но не стала. Ушла с гордо поднятой головой, унося с собой все обиды, а потом еще боль потери.

– Все хорошо, у меня все прекрасно, мое тело – это сосуд, который я наполняю лучшими эмоциями, и никто не сможет вывести меня из равновесия. Мне никто не сможет помешать.

Света пыталась расслабиться, и у нее это практически получилось, пока с улицы девушка не услышала голос Лауры.

– Светка! Свет!

Потом стали слышны шаги, скрип открывающейся двери, а по полу пошел сквозняк. Тишина, Света, не открывая глаз, так и продолжала лежать на коврике, вытянув над головой руки, подобно натянутой струне.

– Ну, не думала я, что все настолько серьезно.

Лаура вздохнула, прошла на кухню, придирчиво рассматривая все вокруг, поставила на стол коробку, включила чайник.

– Слушай, тут слухи такие ходят по деревне, говорят, у тебя полуголые мужики дрова колят. Правда или брешет народ? А можешь не отвечать, конечно, брешет, ты бы тут сейчас так не валялась, а под одним из них бы стонала. Или сразу под двумя. Слушай, Свет, а как это называется, когда в сексе двое мужичков? Я роман недавно один читала, так там такое вытворяли, я аж вспотела.

Лаура нарочно топала, гремела посудой, хлопала дверцей холодильника и шкафа, а Светочка стойко старалась не обращать на нее внимания. Но поймала себя на мысли: хорошо, что подруга не уехала в город, а пришла, пусть Калинкина всего не хочет рассказывать, но одной не так тоскливо.

Наверняка принесла что-то вкусное. Второй год Лаура была увлечена кулинарией, которая никак не способствовала похудению и снижению лишнего веса.

Она постоянно что-то пекла: эклеры, зефир, печенье, пряники, фруктовые пироги, что-то немыслимое с красивыми названиями, но главной страстью Лауры были торты. И самые вкусные у нее получались в период душевного упадка. За внешней веселостью и самоиронией скрывалась ранимая душа, но Лаура не любила ее показывать.

– Давай поднимайся и рассказывай, а то от Парамоновых ничего внятного не добьешься.

– Парамоновых? Они тут при чем? – Света села, выглянула из комнаты на кухню. Неужели все всё уже знают? И про их с Павлом секс?

– Вот и я думаю, при чем здесь Парамоновы, когда я не в курсе таких событий в жизни подруги. Мой руки, давай к столу, смотри, какая красота получилась, всю ночь почти не спала.

Света подошла к столу, на котором стоял торт. Белый, с яркими бирюзовыми мазками и россыпью серебристого бисера.

– А мы уже не худеем?

– Да к черту, когда такая красота.

– Ты не поехала в город?

– Нет, пробовала новый рецепт. Так что здесь было с утра, рассказывай?

Пока Лаура наливала чай и резала торт, который было жалко трогать, Светочка рассказала вкратце о случившемся, опустив пощечины и секс.

– Значит, Федор и некто еще кололи тебе дрова?

– Да.

– А беременна ты от кого из них? – Света чуть не подавилась, стала запивать чаем и обожгла язык. – Ну ладно, ладно, может, и не беременна. А тот, второй культурист, это кто? Терехова помощник? Тот самый, который в феврале вскружил тебе голову?

– Да. Его зовут Павел.

– И что он тут делает? К тебе приехал?

– Да с чего ты взяла?

– Потому что скучал по тебе.

Света прыснула, отломила кусок торта, положила в рот, было действительно очень вкусно.

– Тебе надо ехать в город и открывать свою кондитерскую, а не чахнуть бухгалтером на ферме.

– Ты от темы не отходи. Так что Павел?

– Ничего.

– Совсем ничего? Так просто наколол дров и ушел?

– Да.

– Ну-ну, – Лаура не поверила: по внешнему виду подруги было очень даже заметно, какие дрова они тут кололи. Растрепанная, глаза блестят, на щеках румянец. – Сегодня в клубе праздничная программа от нашей самодеятельности, пенсионеры будут петь песни, а дети танцевать и дискотека, пойдем?

– Нам же не по пятнадцать.

– Ну и что, дед Никифор и то ходит.

– Он ходит от скуки.

– А нам прям так весело, да?

Весело не было, но и повода для самобичевания не находилось. Подруги вроде бы решили идти, посмотреть на народ, отрезали по второму куску торта, как за окном раздался громкий автомобильный сигнал.

– Эй, хозяева! Есть кто живой?

– «Дачники» опять заблудились. И как можно свернуть не туда, там же знак висит?

Лаура открыла окно, вылезла по самый пояс, Света подошла тоже, чтобы посмотреть, кто там.

– Девушка, как проехать на Гагарина?

– Прямо, потом налево и там еще два раза направо.

– Точно? А то мы уже все дороги исколесили по вашей грязи.

– Так она теперь ваша, раз приехали.

– А вы шутница.

Света не видела мужчину, он был за рулем, да начинающая распускаться сирень не давала этого сделать, но что-то ей показалось в голосе или интонации таким едва уловимо знакомым.

– Рома, хватит, поехали, я устала.

Рома?

Рома.

В груди кольнуло, боль растеклась по телу. Светлана вцепилась в подоконник, задержала дыхание. Нет, не может быть, это не он. Не тот человек, поступки которого она пытается забыть, собрав себя по