встать на него, как вдруг сверху в яму посыпалась земля, и он услышал над собой голос:

- Эй, лишенец! Ты что, этого фрица жрать собрался? – и голос весело загоготал. – Смотри, Лёха, тут ещё один – похоже, контужен. Набросился на мёртвого немца как гриф на падаль.

С краев воронки потекли ручейки сухого песка, и Саша задрал голову. Слух тут же уловил разносторонние звуки лязга железа, скрипов телег, ржания лошадей, грохота моторов – казалось, всё пространство за пределами ямы пришло в движение. В небе вновь промчалась парочка самолётов, однако, говоривший солдат не обратил на них никакого внимания. Наши.

Рыжая голова с лицом в веснушках нагло улыбалась и с интересом рассматривала Санька. Оттопыренные уши мелко вздрагивали при очередном хохоте. Саше явно было не до смеха, но и он отчего-то глупо улыбнулся этому рыжему призраку в пилотке, съехавшей на бок. Потом пролепетал что-то в ответ.

- Слышишь, Лёха, этот лишенец просит его вытянуть. Он что, верёвка, чтоб его тянуть? Разговаривает как-то чудно. Говорю же – контуженный.

Саша уже не помнил от радости что лепетал, лишь бы выбраться из этой ужасной воронки и покинуть соседство с омерзительным трупом – он готов был сейчас даже спеть рыжему песню, если бы тому вздумалось попросить о нечто подобном ради удовольствия.

Рыжий, меж тем, чуть свесил голову к краю ямы, касаясь подбородком того корня, за который Саша перед тем хотел ухватиться, и осмотрелся. Видимо, он лежал на животе и теперь опускал обе руки вниз, командуя другу:

- Лёха, держи меня за ноги, я попытаюсь подхватить этого лишенца, а то он тут от голода все кости немца обглодает. Держишь?

- Держу, - послышалось сверху сопение. – Вытаскивай, давай, меньше болтай, не видишь – парень не в себе…

Совместными усилиями Саня вскоре был поднят вверх, где и свалился, тяжело дыша у ног своих спасителей. Затем сел, а потом и встал, покачиваясь на нетвёрдых ногах. Двое друзей тут же его обступили, удивлённо уставившись на его одежду.

- Глянь-ка, Алексей. Этот лишенец и одет как-то не по-нашему, - присвистнул рыжий. - Я понимаю там пилотка или ремень слетели, потерялись. Но ты глянь на его обмундирование – это что, гимнастёрка? А на ногах, как лётные ботинки какие-то…

Саша и впрямь был одет не по «сезону» и не по уставу Советской Армии сороковых годов. Рыжий боец подошёл вплотную к спасённому и потрогал джинсовую куртку с надписью «БАМ» на спине:

- И материал, как наши палатки в походе, на брезент похожий. Эй, ты, - обратился он к Сане. – Ты не «шпиён» случаем? А то мы тебя быстренько в Особый отдел сдадим. Почему ты в ботинках, а мы все в сапогах? И что это за подразделение такое – БАМ?

Эти ребята, очевидно, не знают что такое Байкало-Амурская Магистраль, догадался Саша. Господи, куда же я в таком случае попал? Неужели действительно в сороковые года, во время войны? Эта мысль уже проскальзывала у него, но теперь краем глаза видя окружающую обстановку, он в этом уверился окончательно. Нужно было что-то срочно ответить, и он выпалил первое, что пришло в голову:

- БАМ, - это Балтийское Авиационное Министерство, товарищи… (слово-то какое вспомнилось!)Рыжий загоготал, а тот, что был повыше у него за спиной и оказавшийся более серьёзным, уважительно спросил:

- Министерство? Это что-то вроде нашего наркомата?

- Да-да! – ухватился Саша – Я не военный, я гражданский. Отстал от своих, нас тут целая группа…

- С Балтики?

- Да.

- Слыхал, Борька? – повернул он к себе конопатого бойца. – Человек с Балтийского моря, а может даже из самого Ленинграда. А ты пристал к нему со своими ботинками. Теперь понятно, почему он так одет и так разговаривает. На вот, водички хлебни, - протянул Саше флягу тот, что был Алексеем. – А на этого говоруна не обращай внимания. Много мелет языком, но товарищ надёжный: я с ним уже третий год, почитай – с самого начала войны. Борька он, а меня Алексеем зовут.

У Саши закружилась голова.

- Александр. То есть, Саня, - еле промямлил он, запинаясь, и пожал протянутую руку.

Третий год… С начала войны… Яма, взрывы, самолёты, мёртвый немец.

КАКОЙ СЕЙЧАС ГОД?

И ГДЕ ОН, НАКОНЕЦ?

Жадно припав к фляге, Саша, дрожа всем телом, продолжал слушать своих спасителей.

- Мы тебе не спасательная команда, - весело, как ни в чём не бывало, продолжил Борис. – Тебя уже третьего вытаскиваем из воронки, вместо того чтоб своих однополчан догонять. Мы, братец, всё же наступаем – это тебе не сорок первый, когда драпали, что есть мочи. Слыхал, как наши дальнобойщики бьют?

- Да, - добавил Алексей, - теперь, наконец-то наступаем! Под Сталинградом немцам дали прикурить, сам Паулюс сдался. Теперь они сами драпают, а мы догоняем.

Сталинград… Паулюс…

Саня бросил взгляд на обмундирование своих спасителей, меж тем как конопатый увлечённо что-то доказывал своему товарищу, размахивая руками.

Погоны. У Алексея сержантские, у Бориса – ефрейторские. Погоны ввели в сорок третьем, однако он уже и без них знал, что он в сорок третьем – нужно было установить, в каком месяце именно, и в каком районе боевых действий он находится. Сапоги кирзачи. Автомат ППШ с круглыми дисками, конструкции Шпагина. Что ещё? Спрашивать бесполезно – либо психом окажешься, либо прямая дорога в Особый отдел, к особистам в СМЕРШ.

Саня проглотил комок, подступивший к горлу. Все его размышления не заняли и нескольких секунд – настолько стремительно пронеслись выводы в его голове: парни даже не успели прервать свой затянувшийся спор, и, казалось, совсем забыли о его существовании, однако это было не так. Алексей время от времени поглядывал на незнакомца, пока Борис с жаром приводил ему какие-то доводы.

Саша отпил из фляги глоток и украдкой оглянулся.

Перед ним предстала грандиозная по своим масштабам панорама.

Огромное пространство степи с пригорками и холмами, до самого горизонта было испещрено взрывными