воронками и канавами, настолько частыми и близкими друг к другу, что всё колоссальное шествие, продвигающееся на запад то тут, то там останавливалось, надвигалось друг на друга и, в конце концов, замирало на месте, чтобы затем снова возобновиться. Задние напирали на передних, кругом грохотали моторы, чадили соляркой армейские грузовики, лязгали танки, скрипели повозки, ржали лошади, слышались стоны раненых в лазаретных обозах, и над всем над этим, повсюду слышался смех и весёлые переклички выживших после налёта солдат. Вся эта громадная масса Воронежского фронта двигалась в одном направлении, вздыхая и волнуясь гигантскими волнами, как единый живой организм. Пушки, танки, колонны солдат различных видов войск, над головами которых мчались в вышине звенья истребителей, походные кухни и лазареты, штабные машины и цистерны с топливом, знамёна полков и дивизий – всё это могучее движение, вперемежку с запахами гари, копоти и горелого мяса, создавало картину библейского Исхода.

Красная Армия НАСТУПАЛА.

Саша, сейчас в этот момент, был частицей этого могучего организма, был частью этой грандиозной вехи нашей истории. Подобно таким же тысячам других, он растворился в этой колоссальной массе, стал её участником, вобрал в себя текущие события, и на это время – короткое ли, длинное – превратился из члена экспедиции в наступающую единицу военного механизма, как и тысячи его соплеменников.

Два или три раза, пока он стоял и приходил в себя, его обгоняли вперёд идущие колонны, телеги, лошади, запряжённые в станины пушек. Из одной командирской машины в их сторону что-то прокричал средних лет капитан, указывая рукой на запад. Борис ответил офицеру и довольный повернулся к Алексею:

- Скоро большой привал. На ночёвку. Кухни уже подтягиваются.

Он критически осмотрел Санька.

- С нами пока будешь. Сейчас догоним свою роту, там переночуем в том пролеске, заодно наша медсестра тебя осмотрит. А утром, идя вперёд, попытаемся найти и твоих из министе… как ты их назвал?

- Министерство, - уже более раздельно, не боясь, ответил Саша. Теперь он хотя бы знал, где и когда он находится. Что касается Бориса, то хоть этот говорун и мёл языком что попало, но явно ему нравился, как, впрочем, и Алексей.

- Значит ты Саня. Так? С Ленинграда, говоришь?

- Да, - улыбнулся Саша, в надежде, что из будущих его знакомых не окажется кого-нибудь оттуда же, поскольку он в Ленинграде сроду не бывал.

- И как там люди? Голодают?

- Уже нет.

-Знаю-знаю. Восемнадцатого января прорвали блокадное кольцо. У моего знакомого из третьей роты там сестра выжила, дождалась прорыва Советских войск. Жаль только, что родители не дожили. – Борис чихнул в пространство. – Умерли от голода, доедая последние обои со стен. Клестер в них питательный - знал такое?

- Стоп! – остановил его Алексей. - Все вопросы потом. Погнали догонять свою роту, итак уже отстали, от командира нагоняй получим. Если бы не твои спасательные операции, уже давно среди «своих» были бы.

И они двинулись вперёд быстрым шагом, обгоняя колонны, застрявшие грузовики, лафеты с пушками, походные кухни, и обозы с продовольствием,- перепрыгивая через канавы и обходя воронки.

Армия наступала.

Скоро ночной привал, а завтра передовые части Воронежского фронта вновь погонят фашистов на запад. И Санёк будет там, среди наступающих, рвущихся в бой отважных советских солдат. Среди пехотинцев, танкистов, артиллеристов, и просто ополченцев, взявших оружие, чтобы немец уже никогда не смог пройти своим сапогом по нашей матушке-земле, по нашей Родине.

Саша закрутился в круговороте этих грандиозных событий, оставив себе на ночь мучившие его вопросы: Где мои друзья? Попали сюда вместе со мной, или же остались там, в экспедиции на Байкале? И как, в конце концов, каким образом он здесь оказался, чёрт возьми?

Увы. Он понятия не имел об этом. И исключительно ради того, чтобы предвосхищать Борькины неуместные вопросы, он принялся им рассказывать о Балтике и Ленинграде всё, что знал из книг, истории и своих знакомых там, в своём времени, на своей земле.

Пробираясь через рвы и вывороченные воронки, тут и там останавливаясь чтобы расспросить идущих вперёд бойцов о своей роте, три товарища вскоре нагнали свою часть, которая уже располагалась на ночлег.

Кругом разводили костры, ставили палатки, слышался смех и куплеты фронтовых песен; в протекавшем тут же ручье уже стирались гимнастёрки, а от походной кухни над всем полем распространялся аппетитный запах каши с салом. От всего этого у нашего друга кружилась голова, и он старался не отходить от своих спасителей и вновь приобретённых друзей.

Борьку по прибытии шумно приветствовали, и он принялся рассказывать со всеми прикрасами, как спас троих бедолаг, и один из них – вот он, из Ленинграда, гражданский. Он бы и дальше распространялся о своих подвигах, однако Алексей вовремя прикрыл фонтан его красноречия, сунув кулак тому под нос, и объяснив тем самым, что возможно Сашина миссия здесь секретная и не требует лишнего упоминания. Саша услышал предостережение более разумного товарища и ухватился за эту мысль, напустив на себя некий шлейф загадочности, что на его месте сделал бы любой – лишь бы Борька не чесал языком. А что было делать? Благо, во взводе Алексея не попалось никого из Ленинграда. Тогда бы Саше действительно было не отвертеться: пришлось бы либо врать напропалую, либо рассказывать правду, отчего, по его мнению, была прямая дорога в отдел СМЕРШа.

Впрочем, пока всё обошлось. Но ведь тридцать человек взвода – это ещё не вся рота, и тем более не батальон…

Ну да ладно.

Сашу приняли как своего, правда, иногда с интересом посматривая на его необычную одежду. Тут же накормили, выделили сто грамм «наркомовских», осмотрели в лазарете и уложили отдыхать, оставив все невыясненные вопросы на утро. Напоследок Борька ему шепнул:

- А всё-таки, чудно ты разговариваешь, лишенец.

… И заснул сам.

********

Утром из разговоров Саша узнал число и месяц, куда он попал. 23-е августа 1943-го года. Именно в эти дни советские войска Центрального, Воронежского, Степного, Западного, Брянского и Юго-Западного фронтов под командованием Рокоссовского, Ватутина, Конева, Соколовского, Попова и Малиновского перешли в контрнаступление, сорвав попытку групп армий Центр и Юг фельдмаршалов Клюге и Манштейна вернуть стратегическую инициативу, утраченную ими в Сталинградской битве. И именно середина августа Курского сражения стала решающей в обеспечении коренного перелома в ходе войны. Советская Армия окончательно закрепила за собой стратегическую инициативу отнятую немцами в начале войны. Вермахт предполагал окружить и уничтожить наши войска на Курской дуге, беря реванш за своё поражение под Сталинградом.