Но не тут- то было. Гитлер у себя в штабе рвал и метал, бросая в бешенстве в район дуги всё новые и новые части, изымая их из резерва. В Германии началась вначале четвёртая, а за ней и пятая волна всеобщей мобилизации: под ружьё брали даже мужское население не призывного возраста, сродни нашему ополчению, с той лишь разницей, что у нас на фронт шли добровольно, в Германии же это происходило насильно. Дезертиров хватало, однако Гестапо было начеку: не хочешь воевать за фюрера – получай пулю здесь, у себя на родине. Геббельсовская пропаганда трубила во все трубы, что окружение Паулюса под Сталинградом, это его личная стратегическая ошибка, и что фюрер намерен сам лично исправить её при битве на Курской дуге, откуда непобедимые и доблестные войска вермахта вновь начнут своё победоносное наступление по всем фронтам.

Саша находился сейчас в арьергарде наступающих войск, и вместе с Борисом и Алексеем был в расположении частей Юго-Западного фронта, в самом его тыловом конце, под командованием Малиновского. Ему повезло, что судьба распорядилась его жизнью так, а не иначе. Попади он в авангард наступления, к ватутинцам и рокоссовцам – неизвестно, остался он бы живой или нет. Советские войска хоть и наступали, однако ещё по-прежнему несли большие потери и в технике и в людской массе, а значит и в человеческих жизнях.

В то время как 23-го августа передовой эшелон советских частей уже освобождал Харьков, Саша вместе со своими новыми друзьями и остальными войсками только покидал степные поля под Курском и захватывал лишь отголоски тех ожесточённых сражений, что шли впереди него. «Юнкерсы» и «Фокке-Вульфы» продолжали налетать с бомбёжками на подтягивающиеся части советских войск заднего эшелона, но наши бравые лётчики не хуже геринговских «валетных тузов» косили их в небе, не давая тем самым продвигаться вглубь арьергарда. Немцы, в панке отступая, бросали всё: вывороченные овраги, ямы, воронки, которые были заполнены всевозможной техникой и оружием, не представлявшим теперь никакой угрозы. Покидая территорию дуги, немцы даже не успевали минировать те или иные районы, мосты, переправы, дороги – настолько мощно, быстро и грандиозно наступали наши советские войска. Обгорелые остовы хвалёных «тигров» и «пантер», развороченные станины мощных гаубиц «Фердинанд-Порше», обломки сбитых «мессершмиттов», покорёженные дула станковых пулемётов, тысячи продырявленных касок, миллионы отстрелянных гильз трупы, трупы, трупы, - вот что оставляли за собой части групп армий Центр и Юг. Именно здесь Саша услышал от Борьки рассказы о штрафных немецких батальонах, с одним из которых – «девятьсот девяносто девятым» – Борису и Алексею довелось столкнуться в смертельной перестрелке.

Затем он уснул, а утром из разговоров узнал, что сегодня 23-е августа 1943-го года. И что он в составе Юго-Западного фронта под командованием генерала армии Малиновского, в пехотном батальоне мотострелковой дивизии, в арьергарде наступающего эшелона советских войск, которые уже после битвы на Курской дуге как раз покидали курские поля и степи.

Из всего вышеизложенного следует, что, образно говоря, он понятия не имел, каким образом его сюда забросило, и каким способом он затем когда-либо отсюда вернётся назад, к своим друзьям, в своё время, на побережье Байкала.

И вернётся ли вообще.

********

Утром Алексей отослал Борьку к походной кухне занять очередь, а сам, подсев к Саше, участливо спросил:

- Отдохнул?

- Ещё как! Спасибо вам… я бы без вас…

- Погоди. Я не об этом. На нашем месте кто-либо другой вытащил бы тебя. Ты видишь, какая кругом катавасия? Как ты собираешься искать свою группу? Сколько вас было до налёта и бомбёжки?

Саша понял, что теперь придётся врать от начала до конца. Но врать аккуратно, поскольку он не хотел терять их дружбу. Одно единственное подозрение могло привести к непоправимым результатам – они ведь его спасли…

- Шестеро нас было, - осторожно, подбирая слова, ответил он. – Старший группы – майор запаса, остальные все гражданские. В штабе дивизии о нас знают (авось не проверит). Когда начался авианалёт, мы кинулись врассыпную, а вот, сколько я пролежал без сознания в воронке, и где потерял документы – не помню. Бомбят-то постоянно. Но моих коллег легко отличить по форме – она такая же, как у меня, с такой же надписью.

Алексей кивал, а Саша рассказывал – точнее врал, что в голову придёт – поскольку, разумеется, знал, что надписи «БАМ» никто тут больше не увидит. Она не из этого времени.

Он поведал Алексею историю о том, что их группу переправили сюда из министерства наблюдать за оставленными коммуникациями отступающих немцев – за мостами, брошенными дзотами, пустой техникой, и прочим инженерным оборудованием. Алексею, по-видимому, этого хватило, и он ободряюще пообещал:

- Позавтракаем, и двинемся на поиски твоих коллег. Отпрошусь у ротного, чтоб выйти вперёд, авось найдём. – Он похлопал Саню по плечу и позвал умываться к ручью. Пронесло, вздохнул Саня. Теперь он, наконец, в свете утреннего солнца, смог спокойно осмотреться.

Передовые части арьергарда эшелона ушли вперёд ещё вчера, и теперь, уже далеко за полями начинала слышаться канонада артподготовки перед утренним наступлением. Воронежский и Степной фронты атаковали, Юго-Западный прикрывал тылы. Группа армий Центр и Юг постоянно терзали наши дивизии с флангов, иногда, в последнем усилии пытаясь вклиниться в тыл танковыми колоннами и авиационным десантом. Малиновцы отражали эти удары, продолжая неустанно продвигаться вперёд за первым атакующим эшелоном. Фронт кипел. Все поля до самого горизонта были усеяны палатками, техникой, обозами, кухнями, штабными машинами, - казалось, со вчерашнего вечера их стало ещё больше, хотя, по всем законам наступления, должно было быть как раз наоборот. Армия проснулась после ночёвки, и готова была двинуться вперёд. У каждой походной кухни стояли с котелками бойцы, весело переговариваясь и шутя по случаю далёкой канонады.

- Сегодня раньше начали.

- А чего фрицу спать, пусть теперь свои кальсоны от испуга сушит.

- Во бьют, рокоссовцы! Слышите, братцы, как наши гаубицы бабахают? Дадут Манштейну прикурить. Это ему не Севастополь в прошлом году. Тут уже его хвалёная «Дора» никак не поможет.

- А ты видал эту самую «Дору»?

- Я-то нет, но мне рассказывали. Почитай, как храм Василия Блаженного высотой. Я сам москвич, потому знаю. Покровский собор у нас самый высокий – вот и эта гаубица вровень с ним. Говорят, что снаряды к ней подвозит, самый что ни на есть локомотив – такая дура, что до небес достанет!

- Эй, куда лезешь без очереди? В ухо хочешь, рыжий?

- Стоп! Это ж Борька!

- Небось,