– «Полли поставила чайник, Полли поставила чайник, Поллипоставила чайник – скоро все будем пить чай!» Помнишь, как мы играли, когдабыли детьми?

– Конечно, помню.

– Когда мы были детьми… Как жаль, что невозможно вернуться вто время… Правда, Мэри?

– А вам хотелось бы? – спросила Мэри.

– Да… да… – страстно произнесла Элинор.

Ненадолго воцарилось молчание.

– Мисс Элинор, вы не должны думать… – вдруг вспыхнув, сказалаМэри и замолчала, увидев, как напряглась Элинор, как гордо вскинула онаподбородок.

– Что я не должна думать? – холодно спросила она.

– Я… я забыла, что собиралась сказать, – забормотала Мэри.

Тело Элинор расслабилось, как если бы опасность миновала.

Вошла сестра Хопкинс с подносом, на котором стоял коричневыйзаварной чайник, три чашки и молоко.

– А вот и чай! – объявила она и тем самым, сама того неподозревая, разрядила напряженную атмосферу.

Она поставила поднос перед Элинор. Та покачала головой.

– Я не хочу. – И передвинула поднос к Мэри. Мэри наполниладве чашки.

– Чудесный крепкий чай! – удовлетворенно вздохнула сестраХопкинс.

Элинор встала и подошла к окну.

– Вы уверены, что не хотите выпить чашечку чаю, миссКарлайл? – настаивала сестра Хопкинс. – Это пойдет вам на пользу.

– Нет, благодарю вас, – тихо ответила та.

Сестра Хопкинс осушила свою чашку, поставила ее на блюдце ипробормотала:

– Пойду-ка выключу чайник. Я ведь снова его поставила – наслучай, если мы не напьемся.

Она выскочила из комнаты. Элинор отвернулась от окна.

– Мэри… – проговорила она, и в ее изменившемся голосепрозвучала отчаянная мольба.

– Да? – быстро отозвалась Мэри.

Лицо Элинор помрачнело. Губы сжались. Выражение отчаяниястерлось, и осталась лишь маска холодного спокойствия.

– Нет, ничего, – сказала она. Тяжелая тишина повисла вкомнате.

«Как все странно сегодня, – подумала Мэри. – Как будто… какбудто мы чего-то ждем».

Элинор отошла от окна, взяла поднос и поставила на негопустое блюдо из-под сандвичей.

Мэри вскочила:

– О, мисс Элинор, позвольте мне.

– Нет, не надо. Я все сделаю сама, – резко возразила Элинор.

Она вышла с подносом из комнаты. Оглянувшись через плечо,она увидела у окна Мэри Джерард, юную, полную жизни и красоты…

Сестра Хопкинс была в буфетной. Она вытирала лицо носовымплатком. Услышав шаги Элинор, она резко обернулась и воскликнула:

– Какая же здесь жара!

– Да, окно выходит на юг, – машинально ответила Элинор.

Сестра Хопкинс взяла у нее поднос.

– Позвольте, я вымою, мисс Карлайл. Что-то вы не оченьхорошо выглядите.

– О, со мной все в порядке, – сказала Элинор.

Она взяла кухонное полотенце.

– Я буду вытирать.

Сестра Хопкинс сняла нарукавники и наполнила тазик горячейводой из чайника.

Взглянув на ее запястье, Элинор рассеянно сказала:

– Вы укололи руку.

Сестра Хопкинс рассмеялась.

– Это о розу возле сторожки. Сейчас вытащу шип.

Роза у сторожки… Воспоминания волнами накатывали на Элинор.Ссоры между ней и Родди – войны Алой и Белой розы[20]. Ссоры между ней и Родди– и заключение мира. Милые, полные веселья, счастливые дни. Волна отвращения ксамой себе вдруг захлестнула ее. До чего же она теперь дошла! Эта черная безднаненависти… зла… Она стояла, чуть покачиваясь, и думала: «Я сошла с ума, ясовершенно сошла с ума».

Сестра Хопкинс смотрела на нее с любопытством. «Вид у неебыл очень странный, – будет впоследствии вспоминать сестра Хопкинс. – Говорила,как если бы не понимала, что говорит, и глаза у нее были такие блестящие и…тоже странные».

Чашки и блюдца гремели в тазике. Элинор взяла со столапустую баночку из-под паштета и положила в воду. Когда она заговорила, то самапоразилась твердости своего голоса:

– Я наверху отложила некоторые вещи тети Лоры. Вы, наверное,сможете посоветовать, кому они могут пригодиться в деревне.

– Конечно же, – оживленно отозвалась сестра Хопкинс. – Это имиссис Паркинсон, и старая Нелли, и бедняжка, у которой не все дома, изАйви-коттеджа. Это же будет для них просто дар божий!

Они с Элинор прибрали в буфетной. Потом вместе поднялись полестнице.

В спальне миссис Уэлман одежда была разложена аккуратнымистопками: нижнее белье, платья, несколько выходных платьев, бархатное вечернееплатье, шубка из ондатры. Шубку, объяснила Элинор, она думает подарить миссисБишоп. Сестра Хопкинс с одобрением кивнула.

Она заметила, что соболя сложены в комоде.

«Собирается переделать для себя», – подумала сестра Хопкинс.Потом еще раз посмотрела на комод. Ей было интересно, нашла ли Элинорфотографию, подписанную «Льюис», и как с ней поступила, если нашла.

«Забавно, – продолжала она размышлять, – что мы с сестройО’Брайен, не сговариваясь, написали друг другу об одном и том же. Никогда бы неподумала, что такое может случиться. Она наткнулась на фотографию именно в тотдень, когда я написала ей о миссис Слэттери».

Она помогла Элинор рассортировать вещи, вызвалась связать ихв отдельные узлы и потом проследить за их раздачей семьям нуждающихся.

– Я бы помогла вам здесь управиться, – сказала сестраХопкинс, – а Мэри тем временем могла бы вернуться к себе и закончить с деламитам. Ей осталось просмотреть бумаги в шкатулке. Кстати, а где она? Может, ужеушла в сторожку?

– Она оставалась в гостиной… – сказала Элинор.

– Не может быть, чтобы она просидела там все это время. –Она бросила взгляд на часы. – Ого! Мы здесь, оказывается, почти целый час.