* * *

Лес встретил ее недобро. А как еще должна встречать чаща? Только совиным уханьем да угрожающим поскрипыванием стволов. Все в этот час казалось жутким: и огни гниющих пней, и таинственный шепот листьев, и далекий вой. Песий, конечно. Но под светом звезд он походил не иначе как на вурдалачий.

Тропка истаяла почти сразу: Ива твердо повернула к болоту, а туда пути никто не прокладывал. А если и прокладывали, то лишь в одну сторону. Вскоре пришлось разуться, чтобы не замочить обувку. Мох наливался в ее следах лужами, земля сыто чавкала. И что-то внутри, что-то, что всегда бережет от глупостей юных девок, тихо испуганно поскуливало.

На этот раз болото не удивило ее. Прежде оно являлось черным провалом голодного рта, вгоняло в дрожь неизвестностью. Но теперь-то Иве страшиться нечего! Теперь она точно знает, что за чудище обитает в трясине. И что с того, что жуткое да жестокое? Зато уже знакомое, пироги вон ест. Но чудища на болоте не оказалось. А вот еще одна девка сидела.

– Ой…

Ива потопталась на месте, не зная, гнать ей пришелицу или приветствовать. Но стоило девке обернуться, сразу стало ясно, что это не еще одна незадачливая невеста топиться пришла. Ну или пришла она очень-очень давно…

– Сестрица!

Девка подскочила с поваленной коряги, и стало ясно, что мох под ее ногами не приминается. Водяница… Нет! Болотница!

– Защити меня Род! – быстро проговорила Ива и осенила девку перечеркнутым кругом, отгоняющим зло.

Та остановилась, обиженно надула щеки. Тонкая, бледная, с почти прозрачной кожей, под которой медленно перетекало нечто черное. Волосы распущены до пояса и тоже прозрачны, что лунный свет. И никаких красок в лице – синие губы, синие глаза… Как есть утопленница!

– Я тебя не трогаю, и ты меня не тронь, – попросила Ива. – Не тебя ищу.

– А кого же? – склонила голову набок болотница.

Не дело говорить с нечистой силой, ох, не дело! Ну да нормальному человеку и видеть ее не след… Ива ответила:

– Хозяина болотного. Не видала ты его?

– Хозяина… – Девка задумалась, а потом на ее лишенном красок лице расцвела улыбка. – Видала! Ходи ко мне, сестрица! Покажу.

Ива, конечно, была на диво безрассудна, но все ж не совсем без ума. Болотница стояла аккурат на трясине. Ей, невесомой, хорошо, а ступит живой человек – не выберется.

– Ничего, я туточки обожду. Явится.

– Иди, сестрица! – не отставала болотница. – Не бойся!

И ласков был ее голосок, певуч. Того и гляди засмеешься, вторя ее смеху, и забудешь, как звать.

– Не пойду. Не тебя искала.

Ива отошла к деревцу, прижалась к стволу, чтобы хоть в нем ощутить опору. А утопница не отставала. Хуже того! Из болота справа, слева и вообще со всех сторон начали выглядывать другие. Высунули головы до половины, ровно лягушки, и смотрели. Мокрые волосы облепили черепа, выпученные жабьи глазки наблюдали за каждым шагом пришелицы.

– Ходи к нам, сестрица! Ходи, не бойся! Расчешем твои волосы, выпьем твои думы! Ходи, красавица! – едва слышно запели они.

Странным было то пение. Задумайся кто – и нет голосов. Только ветер свистит да шуршат листья. А закроешь глаза – зов. Да такой зов, которому невмоготу противиться! Утопницы выходили из воды и двигались к живому теплу. Тощие руки их тянулись к девушке – хоть малость согреться. В болоте холодно, в болоте тяжко. В болоте держит их взаперти Господин топей.

– Я к Хозяину болота пришла. Не трогайте. Я его невеста!

– Невеста? – Зубы у болотниц заострились. – Невеста Господина?!

– Не троньте меня! – взмолилась Ива. – Аир осерчает…

– Не дадим! Не пустим! Наш, наш! – завизжали мертвянки и кинулись на обидчицу. Порвать на лоскуточки, высосать кровушку да спрятать, покуда Хозяин не увидел! – Наш! Наш! Не допустим снова беды!

Ива присела на корточки со страху. Прежде она замерла бы, не в силах перебороть подступивший ужас. Теперь же вела себя иначе. Она выхватила из котомки ножницы, которыми так удачно ожгла Аира при прошлой встрече. Прихватила с собой, раздумывая, пригодятся ли вдругорядь. И вот, пригодились!

Болотницу, что мчалась быстрее всех, Ива наотмашь полоснула острием. Та зашипела, как масло на сковороде, и отскочила. Девушка же поспешила очертить каленым железом круг – непреодолимую границу для нечисти. Болотницы столпились у борозды в поисках слабого места, пошли хороводом, вновь затянули песню:

– Выйди к нам, сестрица! Выйди, не страшись!

Да только теперь уж Ива узрела их истинный облик! Зубастые, не бледные, а ажно синие, в прозрачных одежах. И черные жилы, видные сквозь по-лягушечьи зеленую кожу, медленно двигаются червями.

Ива показала язык ближайшей утопнице:

– Не выйду!

– Станешь с нами плясать, станешь слушать ночами болотные песни. Только выйди…

Нежное личико шустрой водяницы раскроили ножницы. Да только не шла из пореза кровь. Какая кровь у мертвецов? Лоскуты кожи шевелились, точно слишком большой рот. Водяница наскочила на незримую черту, опалилась, но не сдалась.

– Ступи в болото, сестрица! – взмолилась она, а за елейным голоском угадался совсем иной голос – с голодным рыком.

Ива всхлипнула. Надолго ли хватит защиты священного металла?

– Ступи! – Удар о невидимую границу сотряс дерево, к которому прижималась девушка.

– Разве я вам дозволял выходить? А ну, марш в трясину!

Ива и не знала, как можно обрадоваться болотному чудищу! Ан вот, подскочила, словно навстречу милому!

Аир выбирался из болота и всего боле походил на того Хозяина, которого Ива встретила в первую ночь. Но ни стекающие с тела черные капли, ни сверкающие глаза не пугали теперь. Уж точно не больше, чем зубы утопниц, щелкающие совсем близко.

Девицы засуетились, как вспугнутые мыши. Завизжали, бросились с разбегу в воду. Та, с порезанной мордой, всего боле медлила, но и она спиной вперед отступила, не спуская хищного взгляда с противницы. Сама же Ива, перепрыгнув через защитный круг, бросилась к Хозяину болота на шею, не глядя, страшен он там или нет. Аир задеревенел. Уж чего-чего, а объятий он ждал всего менее.

– Спасибо… – пролепетала Ива.

Вроде и не чудище вовсе. Молодец молодцем. И черная жижа стекла к поясу, и глаза сверкали уже не угрожающе, а всего-навсего жутко. Он неловко поднял руку, едва ощутимо коснулся спины девушки, будто собирался обнять… И оттолкнул. Отвернулся, заинтересовавшись чем-то в темной воде.

– Зачем пожаловала? Неужто соскучилась?

– Я… – Ива икнула от испуга, а потом достала из котомки пирог, – угощение тебе принесла.

Хозяин принимать дар не спешил.

– Не угощение, а посул[2]. О чем просить собралась?

Девка запунцовела. Что уж, именно посул она