никогда не бедствовала. Шутка ли! Когда в доме три могучих мужика, отец да братья, голодать не придется. Да и Креп был неглуп: мог и поторговать с приезжими, и в избе приладить что нужно. Однако ж таких каменьев Ива никогда не видала.

Не видала она также, чтобы из темноты появлялись обрамляющие изумруд сероватые зубы по два вершка каждый. Пасть была огромная! Один рот с целую козлиную голову. Она проступила вокруг травяной капли не сразу. Сначала явились клыки, потом язык. Следом стало ясно, что камешек, который уже почти подняла девушка, сверкал в самой глотке чудища. А потом вокруг пасти стал виден зверь. Чешуя зеленела пятнами мха, а глазки, маленькие, глубоко посаженные, смотрели прямо на Иву.

– А-а-а!

Воздух вырвался вместе с криком, а вместе с ним пропало видение. Драгоценные камни и несметные богатства, светлое песчаное дно, ласковая прозрачная водица… Осталось лишь болото и острозубые рыбины, отряхивающиеся от ила. Камни в их глотках то взрывались светом, то вновь исчезали – ладная приманка!

И заверещать бы сильнее, забултыхаться, всплыть на поверхность… Но силы растаяли вместе с пузырьками, порскнувшими изо рта девушки. Ива зажала рот ладонями, но разве удержишь руками воздух? Крепкие челюсти сомкнулись на ноге пониже колена, вода окрасилась рудою. И, точно завидев вражий флаг, к ней разом кинулись все чудища. Вот и все. Не будет ни цветка, лечащего недуги, ни рассвета. Вот же матушка осерчает!

В ледяном болоте его руки вдруг показались горячими. Он сжал плечи девушки и с силой развернул к себе. И это чудище было куда страшнее, чем те, с огоньками во ртах! Аир парил в воде, как птица в ночном небе. Каждая черта его – крупный ли нос, походящий на клюв, острый подбородок, сдвинутые к переносице брови – все словно в дереве выточили и оживили зеленым мертвенным светом. Волосы его продолжились длинными живыми прядями и обрамляли тело черным ореолом. Не утопленник, не злой дух. Мстительное божество – не меньше!

Водяные чудища бросились в стороны, как те мальки, когда на стайку падает тень: Хозяин явился! А он смотрел так, будто хотел спалить Иву на месте. Но вместо того чтобы оплести щупами да подождать, покуда жертва окоченеет, он отрывисто и грубо прижал ее к себе и накрыл губы губами.

Был ли то поцелуй? Навряд. Скорее пытка. Да только не понять, для Ивы или для Аира. Уста, его ледяные и ее горячие, слились в одно, соединились, разделяя глоток воздуха. Колючими искрами до кончиков пальцев пробежало живительное тепло. Прильнуть бы к его источнику, обнять и не выпускать больше никогда! Ива разомкнула губы: еще! Но, точно опомнившись, Хозяин отпихнул ее, да еще и сам отплыл подальше.

– Бери свой цветок и убирайся.

Спохватившись, Ива хотела снова зажать себе рот, но вдруг поняла, что грудь больше не распирает, а дышится легко, точно после дождя.

– Спасибо…

Там, куда указал защитник, и правда рос маленький цветок. Ива и не приметила бы, не укажи на него Аир. Теперь же видела: лепестки напитались ее кровью и стали алыми. А когда, осторожно надломив тонкий стебелек, она снова хотела поблагодарить Аира, того уже не было на месте. Не оказалось его и на берегу. Только котомка да сброшенная одежда, мокрая от росы, ждали ее. Платка же Ива так и не отыскала.

Глава 10

Засядки

Кто бы сказал, что отыскать болотный корень окажется проще, чем пустить в дело! Прина ни на шаг не отходила от больного сыночка, бдела во дворе, чтобы никто не подошел подглядеть, как он там. Луг же день за днем все больше худел и дряхлел: на него благоверная все домашние хлопоты переложила, ему и в поле ходить, и сено заготавливать, и в кузне чем может помогать. А кашку на масле да мясной супчик – все Брану! И пусть он извергает съеденное вперемешку с черной жижей сразу, как в рот возьмет.

В дом, ясно, несчастная мать Иву второй раз нипочем бы не пустила. Особливо ежели та стала бы убеждать, что может вылечить кузнеца. Ну как отравит, ведьма? Тогда девка решилась на хитрость. Пока Луг еще не воротился с поля (а возвращался он с каждым днем все позднее, а иной раз еще и нетрезвый), она сбегала забрать из общего стада Рябинку. Козочка упиралась, не желая покидать подружек раньше времени, так что пришлось ее погонять по холму под одобрительный смех молодого пастушка.

– За рога ее, за рога! – советовал паренек, хватаясь за животик.

Рябинка оскорбилась (ну как и впрямь ее поволокут, как бодливого козла?) и развернулась к парню, угрожающе наклонив голову. Ива в свою очередь не упустила веселья:

– Ату его!

Рябинка, получив дозволение, нацелилась рогами в зад пустомеле. А Иве только того и надо. Нет лучше способа отвлечь пастуха, чем упрямая козочка!

Она вынула из кармана передника пучок неприметной травки. Доброй травки, вкусной. Три ближайшие козы заинтересованно потянулись к желтым стебелькам, но, почуяв запах зеленоволосой девки, почему-то шарахнулись. Да и угощать их Ива не собиралась: хозяева за такой гостинец не поблагодарили бы, ведь звери, пожевав соловьиного цвета, становились дурные. Скакали малыми козлятами, блеяли без умолку да ни в какую не желали на ночь запираться в хлеву. Пастухам строго-настрого наказывалось обходить стороной западные склоны, где особенно хорошо росла соловень-трава. Стада же, напротив, рвались к медовой поросли, как коты к сливкам.

– Ме-е-ека, мека! – Ива бочком приблизилась к черной смирной козочке. – Мека! Ходи! Что дам…

Рогатая мотала головой и грозила рогами: уж очень странно, недобро пахла девка. Но все же соизволила принять подношение – сторониться чужаков она не привыкла. Да и какой же Ива чужак? Столько месяцев об руку с хозяином-кузнецом ходила.

К закату травка войдет в силу – вот будет Прине забота! Осоловевшую животину не поймаешь, веревку на шею не накинешь. Придется постараться…

Проделка удалась на славу. Когда пришел час разбирать животину, на ругань Прины сбежались едва ли не все Клюквинки.

– Сказано же было тебе, остолопу, к западным склонам не ходить! – Женщина колотила бедного пастушка, а тот знай оправдывался. – Куда смотрел, дурень?!

– Да я смотрел… Небось случайно схватила по дороге… Да и не околела ваша коза, к утру отойдет!

– Ты у меня первый отойдешь! На тот свет!

Ива слушать спор не стала. Ее ждало иное дело. Проверила,