в столице также были нередким явлением, а поодаль от города – и вовсе делом заурядным. С наступлением темноты эти места становились опасными для женщин. Банды воров обычно ходили горными тропами через рощи и подстерегали несчастных путниц. Так, в одном из рассказов «Кондзяку моногатари-сю» содержится история о молодой женщине с маленьким ребенком за спиной, за которой увязались разбойники. Поняв их намерения, она попросилась ненадолго отойти в кусты по нужде и оставила в залог своего ребенка, а сама побежала к дороге. Там она остановила всадника, но когда они прибыли на место покушения, то шайки и след простыл, а ребенка от досады разбойники изрубили на куски… Эта кровожадная история лишь слегка проливает свет на происходившие в те времена несчастья, и в нашем повествовании она встретится еще не раз.

Опасность от стай бродячих собак

Помимо разбойничьих шаек, грабителей-одиночек, насильников и прочих отщепенцев еще одной большой угрозой для жителей столицы и окрестностей были бродячие псы. В городе обитало огромное количество вечно голодных бродячих собак, которые сбивались в стаи, иногда нападали на людей и даже загрызали их заживо.

Причин нападения бродячих псов на человека было несколько. Так, например, собака могла почуять больного, немощного человека и, выждав момент, растерзать его. В неблагополучные периоды природных катаклизмов, пожаров, мора и голода, а также и по причинам личного характера в столице и окрестностях женщины нередко оставляли новорожденных младенцев (о них речь пойдет чуть позже) на обочинах дорог, у ворот и перекрестков. Такие брошенные дети тоже становились добычей бродячих псов. Жертвой нападения собак могли стать путники, которым какие-то неприятности помешали вернуться в свои дома засветло. С наступлением темноты ворота усадеб крепко запирались, и хозяева могли не услышать ни стука, ни зова на помощь.

С одной стороны, собаки, как и вороны, были своего рода санитарами столицы во время эпидемий. Они поедали разлагающиеся трупы, брошенные в поле или на обочинах дорог, и таким образом помогали избавиться от них. С другой стороны, это делало собак живыми переносчиками заразы.

Отдельного внимания заслуживает и история из знаменитого эссе X века придворной дамы Сэй-Сёнагон «Записки у изголовья» о бедняге Окинамаро – псе, содержавшемся на дворцовой территории и принимавшем участие в торжественных придворных церемониях. Однажды по наущению одной дамы Окинамаро напугал своим лаем кошку, любимицу императора. За дурное поведение по велению государя пес был сослан на так называемый «Собачий остров», но через несколько дней его вновь видели возле дворца. За ослушание Окинамаро был насмерть забит палками, что вызвало жалость у придворных дам и обеспокоенность его дальнейшей кармической судьбой. Однако к вечеру во дворец проникла избитая собака, в которой дамы узнали беднягу Окинамаро. Спустя день пес пришел в себя и стал отзываться на кличку, чем вызвал бурю радости и смеха среди дам. Пожалуй, это единственное описание доброго отношения к собаке, как и свидетельство того, что при дворе содержались псы для исполнения определенных церемониальных функций.

И все же стало очевидно, что проблема назрела: столица была переполнена бродячими собаками, которые представляли опасность для человека. Аристократы хэйанской эпохи подчинялись не только ежедневным календарным предписаниям, но и обычаю очистительного затворничества, которое требовалось после лицезрения чего-то неприятного и омерзительного. Вероятно, вид бродячей грязной и больной собаки тоже мог вызвать необходимость ритуального очищения.

Нельзя сказать, что власти не обращали внимания на животрепещущую проблему, – в столице можно было наблюдать ритуал травли собачьих стай, возникший к самому концу хэйанской эпохи. Эти мероприятия, зародившиеся с конца хэйанской эпохи и в начале последовавшей эпохи Камакура, можно объяснить вынужденными мерами государства против распространения антисанитарии и эпидемий в столице. В те давние времена облавы на бродячих псов проводили в дни, когда не было буддийских празднеств, а также в выходные и в дни удаления от скверны. И это вовсе нельзя было назвать ни охотой, ни намеренным истреблением собак. Суть подобных облав на заре их появления состояла в следующем: избирались двадцать чиновников низкого шестого ранга, которые, спрятавшись в полях на окраинах города, выгоняли оттуда собак. Позже этим неприглядным делом стали заниматься простые слуги. При травле собак использовались луки, однако стрелы, выпускаемые из них, не должны были поранить животных, так как для аристократов того времени кровопролитие и убийство живых существ было категорически неприемлемым. Предполагается, что таким образом своры собак отгоняли подальше за пределы столицы.

Простолюдины с собакой

Гравюра Китагавы Утамаро. XVIII в.

The Metropolitan Museum of Art, New York (Public Domain)

Начало «охоты на собак»

С середины эпохи Камакура (1185–1333) этот ритуал получил совершенно иную трактовку и превратился в учебные командные состязания и всенародные зрелища. Военное сословие должно было оттачивать мастерство стрельбы из лука по неподвижным и движущимся мишеням. В качестве последних пригодились бродячие псы, но только стрельба была уже настоящей и кровь проливалась. Состязания получили название «инуоумоно» (

) – в переводе: преследование собак, охота на собак.

Позже буддийские монахи выразили свое возмущение и заставили сменить острые наконечники на округлые и безопасные, а на собак стали надевать стеганые попоны. В ту же камакурскую эпоху ритуал охоты на собак перерос в четко структурированное и детально расписанное учебное и церемониальное состязание, служившее также публичным зрелищем.

Ковер с изображением охоты на собак. Мастер Кавасима Дзимбэй II.

Подарок императора Мэйдзи цесаревичу Николаю Александровичу. Государственный Эрмитаж.

© Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, 2024. Фотография В. С. Теребенина

Состязания эти устраивались в старой столице по весьма сложным правилам, в открытом поле и с большим числом участников. Конных лучников могло быть от 12 до 36, собак – от 150 до 450. Помимо основных участников на поле находились администратор сёгуна, судьи, писари, фиксировавшие ход соревнований, метатель жребия, погонщики собак и т. п. В период Эдо привычным явлением стало создание дневников, в которых описывались правила состязаний инуоумоно, и специальных пособий для лучников. В них подробнейшим образом описывались каждый шаг лучника, степень натяжения тетивы, градус наклона лука, варианты расположения участников состязания на поле, особенности стрельбы из лука с коня в бегущую собаку.

«На веранде»

Гравюра Судзуки Харунобу, стихотворение императора Тэнти из сборника «Хякунин иссю».

The Metropolitan Museum of Art, New York (Public Domain)

Несмотря на огромную популярность в народе и церемониальный характер этих соревнований, инуоумоно периодически все-таки запрещали, как, например, в период Смуты годов Онин (1467–1477) и возобновили их только в 1615–1624 годах, не без содействия представителей древнего самурайского рода Симадзу.

Начало забвения инуоумоно связано с тем, что стрельба из лука в военных целях постепенно утратила свое значение и японцы познакомились с огнестрельным оружием, завезенным первыми европейцами в XVI веке. Сёгунат отдал предпочтение более эффективному виду стрельбы, чем и положил конец необходимости инуоумоно как непременной тренировке конных лучников.

Прибытие европейцев в Японию

Фрагмент ширмы XVII в.

The Metropolitan Museum of Art, New York (Public Domain)

В период Эдо, когда контакты с европейцами еще только завязывались, японцы впервые увидели породистых собак непривычных для них размера, окраса и конституции. На ширмах с изображением португальцев, прибывших на кораблях в Японию, процессию непременно сопровождают разномастные собаки, что не может не указывать на длинную историю одомашнивания этих животных, выведения разных пород, не говоря уже о восприятии собак как компаньонов. И все же японцам понадобилось время, чтобы перенять и эту модель поведения.

О чем сообщают раскопки?

Другой вопрос – а была ли вообще в Японии собака компаньоном человека? Ведь при археологических раскопках разных культур останки первобытной собаки обнаруживаются еще с эпохи верхнего палеолита.

Палеонтологи доказали, что собака с древних времен была первым и долгое время единственным одомашненным животным, жившим рядом с человеком, сначала как сторож, а позже как помощник во время охоты. Археологические раскопки стоянок эпохи Дзёмон (13 000 лет до н. э. – 300 лет до н. э., соответствует мезолиту и неолиту)