Известно, что стойкость архаичных представлений среди простолюдинов еще в VIII веке попыталась сломить верная последовательница буддизма императрица Кокэн, видевшая масштабы демографической катастрофы. Она издала указ, запрещавший бросать детей, который действовал до конца эпохи Хэйан. Первым серьезным шагом к изменению ситуации в стране можно считать устройство приюта для сутэго усилиями Вакэ-но Хиромуси – придворной дамы, монахини и старшей сестры известного политического деятеля эпохи Нара Вакэ-но Киёмаро. К 764 году Вакэ-но Хиромуси собрала в собственном доме восемьдесят три брошенных ребенка, найденных ею в старой столице Хэйдзё.

Средневековая Япония страдала от множества потрясений и катаклизмов. В 735–737 годах на страну обрушилась страшная эпидемия оспы, истребившая почти треть населения. Постоянным бедствием были пожары: из-за нехватки земель дома лепили друг к другу, и если загоралась крыша одного, сразу же вспыхивал соседний, и так очень быстро могла выгореть вся деревня или половина города. Нередко случались засухи, за которыми следовал страшный голод. Из-за всех этих несчастий многие дети теряли родителей или их бросали сами родители. Детей оставляли между телег и на обочинах дорог, где их терзали хищные птицы, звери и стаи бродячих собак, от которых не всегда могли отбиться даже взрослые здоровые люди.

В столице Хэйанкё согласно указу о сутэго действовала столичная гвардия: детей подбирали, докладывали о них градоначальнику и доставляли в лечебницу, расположенную в левой части города. Там младенцев выкармливали кормилицы, больных лечили, а впоследствии детей распределяли по монастырским приютам с целью их дальнейшего воспитания и обучения. К концу IX века управление подобными заведениями усложнилось в связи с увеличением числа новых сутэго. Появился императорский указ, гласивший о том, что все три учреждения опеки: лечебницу и два приюта – следовало переделать в жилье для сирот и больных, к ним приставить опекунов, разных слуг, кормилиц и воспитательниц для ухода. Дворцовые чиновники были обязаны регулярно инспектировать эти заведения и осуществлять надзор над работой подчиненных, дабы те трудились как следует, а не зря получали свое жалованье в виде провианта и одежды.

Этот указ явно свидетельствует об острой нехватке еды и одежды для подопечных приютов и увеличении числа сирот. Причиной дефицита послужил процесс распада общей собственности и начального перехода к частной, что и спровоцировало рост бедности, голода, числа разоренных семей и брошенных детей. Фактически в столице Хэйанкё предпринимались первые шаги к принятию всевозможных мер по регулированию социальных проблем.

Оставить мальчика или девочку?

Примечательно, что ни в одной истории об оставлении младенцев не упомянут пол ребенка. Очевидно, эта деталь не только не волновала автора-составителя сборника, но и вообще считалась незначительной в хэйанскую эпоху, особенно в крестьянских семьях, где любой ребенок мог стать обузой и лишним ртом.

Простолюдины с детьми

Тацуке Такамасу. Роспись на лаковой коробочке-инро. XVIII в.

The Metropolitan Museum of Art, New York (Public Domain)

Несколько иное отношение к появлению на свет сына или дочери можно увидеть в женской дневниковой прозе эпох Хэйан и Камакура, хотя и здесь оно не всегда явно выражено. Насколько можно судить по литературе того времени, придворные дамы и супруги аристократов ощущали себя ущемленными и обездоленными: они жили в полной зависимости от мужчин, но не могли на них положиться – муж мог в любой момент увлечься другой женщиной и бросить жену. Окруженные бесчисленными запретами женщины вынуждены были скрывать лицо от посторонних мужчин из-за угрозы изнасилования.

Несмотря на непростое будущее новорожденной девочки, своим появлением на свет она могла принести не только радость родному отцу, но и надежду на его дальнейшее продвижение по службе. При наличии хорошего воспитания, красоты, таланта и сообразительности юную дочь можно было пристроить на придворную службу, а самому терпеливо предвкушать заветное повышение в должности.

В свою очередь, все наилучшие качества, которыми только могла обладать девушка, становились единственным путем к безбедному существованию. Если придворная дама рожала ребенка от государя или высшего сановника, позиции ее укреплялись, хотя дитя могло быть отдано на усыновление в семью знатного аристократа и воспитываться отдельно от матери. Подобная ситуация подробно описывается в дневнике придворной дамы Нидзё «Непрошеная повесть». Она, будучи фавориткой государя Го-Фукакусы (1243–1304), беременеет от другого возлюбленного и перед родами уезжает в дом своей кормилицы, скрывая от придворных создавшееся положение. Сразу после разрешения от бремени новорожденную дочь Нидзё уносят, сказав матери в утешение лишь такие слова: «Если вам обеим суждено жить на свете, ты обязательно когда-нибудь свидишься с этим ребенком!» Государю же докладывают о смерти младенца при родах. Из дневника также видно, что предыдущий ее ребенок, сын, воспитывался в семье родного дяди. Что же сделалось с новорожденной дочерью – в повести не сообщается.

Известен один забавный случай из жизни высшего сановника по имени Фудзивара-но Ёринага (1120–1156), у которого в браке с тремя женами рождались одни сыновья – всего четверо детей. Ёринага так страстно мечтал о дочери, что неустанно молил о том синтоистских ками и буддийских бодхисаттв, постоянно устраивал гадания и очень досаждал окружающим, жалуясь на свое «несчастье». В конечном счете, когда никакие молитвы и гадания не помогли, он удочерил девочку Масаруко, сделав ее своей наследницей. Она в полной мере оправдала надежды своего приемного отца, став впоследствии супругой императора Нидзё[10].

Рождение ребенка

Из свитка «Записки о деяниях досточтимого Дзо: га». XVIII в.

Chester Beatty Online Collections (Public Domain)

Возвращаясь к проблеме сутэго в простонародной среде, нельзя обойти стороной еще одну разновидность этого явления, когда родители осознанно и намеренно отказывались от подросших детей. По всей видимости, подобное решение вызывало удивление даже среди крестьян, не говоря уже о выходцах из аристократической среды. Цикл историй о явлении сутэго в сборнике «Кондзяку моногатари-сю» замыкает рассказ о человеке, которому удалось заполучить десять дынь, чтобы потом их продать. Он оставил дыни дома и запретил трогать их домочадцам. Вернувшись вечером домой, он недосчитался одной штуки. Выяснилось, что одной дыней решил полакомиться его сын лет семи-восьми. Отец, заставший мальчика за этим занятием, обвинил его в сыновней непочтительности – ведь сын ослушался отца, проявив неуважение и помешав ему исполнить свой замысел и получить прибыль.

Разгневанный родитель вызвал к себе множество людей из столицы, заставил их выдать ему официальную бумагу с печатью, признававшую факт сыновней непочтительности, и присвоить сыну такой «ярлык». Мать мальчика умоляла супруга пощадить ребенка, но мужчина никого не слушал. Непочтительный сын был изгнан из отчего дома, и с тех пор родные его больше не видели. Жители деревни сочли этот поступок безумным и пребывали в недоумении. Когда сын достиг совершеннолетия, он был принят на службу при дворе, однако вскоре проворовался. Гвардейцы, зная о существовании отца, доложили ему о поступке сына и потребовали у него взять ответственность на себя. Но тот во время судебного разбирательства отвечал, что в свое время отрекся от сына, назвав его непочтительным, поэтому мальчик больше ему не сын. У мужчины были все необходимые бумаги, и ему никто не посмел возразить.

Как видно из цикла историй о сутэго, это социальное явление бытовало в самых разных его проявлениях. Все упомянутые истории относятся к разным отрезкам эпохи Хэйан, что указывает на популярность обычая бросать детей, но не на массовость и точно не на жестокость, которая появляется позже, при сёгунате Токугава в XVI–XVIII веках.

Способы прерывания беременности

Интересным может показаться тот факт, что в классической литературе встречается единичное упоминание об абортах. Значит, несмотря на синтоистский запрет кровопролития как загрязнения и убийства всего живого, по буддийским представлениям, в Древней Японии умели прерывать нежелательную беременность. В одной из историй сборника «Кондзяку моногатари-сю» есть упоминание о женщине знатного происхождения, матери некоего человека, бывшего жителя столицы. По сюжету, за свою жизнь эта женщина много рожала и в настоящий момент вынашивала дитя, но беременность протекала очень тяжело. Тогда ее сын раздобыл ей «ядовитое лекарство»,