он себе, не связывайся с замужними красавицами, особенно с теми, у которых мужья сидят в зале.

– У тебя все в порядке? – сощурив глаза, спросил помощник.

– Абсолютно все, – без тени улыбки серьезно ответил Эрих.

– Ничего не натворил?

– Нет, – уверенно сказал Эрих, а сердце его екнуло. С утра и такие вопросы?

– После репетиции зайди к шефу, – помощник не спускал с него прищуренных глаз. – Он ждет. У него конфиденциальный разговор с тобой. – И освободил проход.

Эрих только молча дернул плечами. Он три недели в театре. Еще не успел ничего натворить.

После репетиции Эриха пригласили в кабинет. Генеральный интендант поздоровался с ним очень любезно, предложил сесть. Секретарша принесла ему чашечку кофе.

– Хочу сообщить вам, герр фон Ридель, что на ноябрь у нас запланирована постановка трагедии Иоганна Вольфганга фон Гёте «Эгмонт», к которому Бетховен написал свою знаменитую увертюру. Это выдающаяся классическая трагедия, вы читали ее?

– Еще не успел.

– Тогда я напомню вам некоторые ее особенности. Все происходит в Нидерландах, в Брюсселе, примерно в 1568 году. В стране правят испанцы-католики, народ же симпатизирует лютеранству, проникающему из Германии. Граф Эгмонт католик, но жаждет освободить страну от католиков испанцев. По пьесе Эгмонт влюбляется в девушку Клэрхен. Прибывший из Испании коварный герцог Альба заманивает графа в ловушку. Ему грозит смертная казнь. Финал у пьесы очень печальный. Клэрхен, узнав об участи Эгмонта, принимает смертельный яд. Графа Эгмонта ведут на эшафот. У зрителей на глазах слезы. – Интендант остановился, отпил кофе. – Наши актеры готовы к исполнению этой трагедии. Однако, по заведенной традиции, главную роль Эгмонта за приличные деньги мы отдаем заезжей знаменитости. Эта участь не только нашего театра. В этом году своим прибытием нас почтит известный актер берлинского государственного театра Конрад Штольц. Он написал мне письмо. Я зачитаю его пожелание: «Просил бы вас назначить моим секретарем молодого симпатичного юношу. Первую сцену с его участием важно сыграть в ускоренном темпе, это придаст оживление всему спектаклю». – Интендант внимательно посмотрел на Эриха. – У секретаря непростая задача, надо зачитать просьбы граждан, в том числе требования солдат о выплате причитающихся им денежных средств, жалобы солдатских вдов о притеснениях, есть жалоба о том, что солдаты надругались на дочерью трактирщика. Не буду их перечислять. В пьесе семь таких жалоб. Вам придется их все заучить. Наш репертуарный совет остановился на вашей кандидатуре, герр фон Ридель. – Интендант допил свой кофе. – Вы молодой, симпатичный, подвижный, подающий надежды артист. Вам и придется стать секретарем у графа Эгмонта.

У Эриха отлегло от сердца, он сделал свободный выдох и тоже допил свой кофе.

– Я знаю, – продолжал интендант, – что сейчас вы заняты в водевиле, у вас там две роли, приходится полностью выкладываться, надо петь, танцевать. Замечательно, что вы все это умеете. Но тем не менее, – интендант поднялся, – вам придется разучивать роль секретаря. Вы должны понравиться берлинской знаменитости. Выучить текст вполне вам по силам. – Интендант протянул ему руку.

Эрих пообещал, что все исполнит, как требуется, и вышел из кабинета.

Отлегло. Чего это помощник интенданта так его напугал? Неспроста. Есть у него какая-то каверза. Ну да бог с ним. В театре бог – интендант, а не его помощник. Эрих отправился в артистическое кафе. Там его уже ждали Альмут и Фриц Кляйне. Им не терпелось узнать, зачем шеф вызывал Эриха. О чем они так долго беседовали? Эрих заказал Кляйне и себе пива. С ответом он не торопился, надо было помучить своих новых друзей. А потом по секрету рассказал, что ему сделано лестное предложение сыграть с берлинской знаменитостью. У него роль секретаря графа Эгмонта. Фриц отечески похлопал его по плечу.

– Похвально, мой юный друг, похвально! Я рад за вас. Вот это правильное начало карьеры, – он натирал мелом свой кий и предложил Эриху партию. – Роль секретаря занудна, – продолжал он, – в ней много текста, его надо учить, но я подскажу вам, как можно всего этого избежать. А теперь приступим к разгону шаров.

Альмут посидела, посмотрела, как они самозабвенно гоняли бильярдные шары (на нее внимания не обращали), и обиженно ушла.

Этого они как раз и дожидались. Перестали гонять шары, сели за столик и стали пить пиво, которое, как всегда, проиграл Эрих. Кляйне начал рассказывать:

– Скажу вам по секрету, что наш замечательный поэт Гёте по сути своей не был хорошим драматургом. У него много выспренних слов, но мало смысла. Классическая личность. Он терпеть не мог табачный дым, не выносил запах чеснока, боялся клопов и ненавидел… попов. – При этих словах Кляйне улыбнулся. – Да-да, не сомневайтесь. Он был атеистом. Христианство для него, что красная тряпка для быка. Это важно для понимания особенностей творчества Гёте. Его пьеса «Эгмонт» не столько трагическая, сколько героическая. В ней наш поэт, это тоже между нами, выступает как против католиков, так и против лютеран. Вот так-то, мой юный друг… В 1890 году по случаю юбилея Национального театра в Веймаре я играл как раз секретаря Эгмонта. И был, как и вы, новичком. Судьба даровала мне знакомство с актером на пожилые роли нашей труппы. – Кляйне сделал большой глоток вытер с губ пену. – Он был выходец из Веймара, рассказал мне много интересного из личной жизни Гёте. Вы были в Веймаре?

– Нет.

– Рекомендую съездить. Посетите музей Гёте, послушайте рассказы о нем, проникнитесь духом его творений. Это полезно.

– А что вы можете сказать о роли секретаря Эгмонта?

– Тот актер на пожилые роли обратил мое внимание на режиссерские пометки герра надворного советника фон Гёте. Там записано, что секретарь за столом с бумагами беспокойно встает… Он встает с бумагами в руках! Значит, так, достаньте себе несколько листов бумаги, запишите на них весь ваш текст. Прономеруйте, чтобы не запутаться. Останется лишь пара начальных слов, которые вам следует заучить. Остальное у вас на бумаге. Вы еще молоды, мой друг, вам придется учить много всякой ерунды. Поэтому не засоряйте себе голову лишними знаниями. Я усвоил уроки актера на пожилые роли в Национальном театре чудесного города Веймара еще в 1890 году! Бог мой, как летит время, сейчас уже другой век, через два месяца 1941 год…

Эрих не выдержал и спросил:

– И получилось? Никто ничего не заметил?

– Все получилось, дорогой мой Эри! Все получилось распрекраснейшим образом! Никто ничего не заметил. Ни режиссер, ни актеры. А публике все равно. Она следит за действием и ждет смешных реплик. Так что рекомендую.

Эрих решил воспользоваться хитроумным методом. Он еще раз перечитал всю сцену. Насчитал ровно семь вопросов графа