следил за скоростью, так как перепутал приборы. Думаю, он ожидал этого реверса и осторожно подходил к нему и готов был с ним побороться. Но никаких возмущений не возникло, и «единичка» проплыла до скорости 900, а потом он затормозился. Настало время преодолеть скорость звука. «01» была не готова, а «02» стояла под парами. Николай Николаевич Харитонов нашёл причину не полететь и уступил исторический полёт законному претенденту — Калине. Полёт прошел успешно, самолёт стал сверхзвуковым.

В очередном полёте, при попытке достичь скорости полёта равной 1,15М, Харитонов схватил свою дозу неприятностей. В разгоне самолёта на М=1,14 началась тряска. Харитонов мгновенно перевёл двигатели на малый газ и затормозился. Обработка записей показала: возникли автоколебания элеронов. Задержись Харитонов с уборкой газа на 0,5 секунды — самолёт бы разрушился. В результате испытаний самолёт допустили к государственным испытаниям и подконтрольной эксплуатации, но самолёт оброс ограничениями, как ёжик иголками.

Парад

Вожди приняли решение провести 21 июня 1961 года авиационный парад в Тушино. Необходимо было выставить на него Ту-22, и не один, а группу самолётов. Пришлось всем становиться на уши. Тяжелее всего было серийному заводу. По плану он должен был обеспечить готовность 12 самолётов: головной, три тройки, два в резерве. У нас работы тоже было невпроворот. Базе поручили основные работы по подготовке лётного состава, его тренировке, и проведение парада.

Лётчик-испытатель П.П. Харитонов

Участвовать в параде должны были экипажи многих организаций: туполевцы, ЛИИ, ГК НИИ ВВС, Дальней авиации, авиации ВВС и ВМФ. Народ солидный, в основном полковники. Начали прибывать самолеты. ЛИИ получили «04» и «05», к нам пришли «06», «07», «17». Э.В. Елян прилетел на ракетоносце «ЮК», бортовой № 24. Ведущим инженером на нём служил Ивлев Борис Владимирович, механиком был Зайцев Юрий Романович — оба фронтовики, оба орденоносцы.

Борис Владимирович Ивлев — «ум, честь и совесть» всего содружества ведущих инженеров Жуковской ЛИиДБ. 21 июня 1941 года Борис Ивлев получил аттестат зрелости, а 22 июня военкомат направил добровольца в артиллерийскую школу.

В декабре 1941 года командир легендарной «сорокапятки» младший лейтенант Ивлев был уже на фронте. Весной 1942 года пытались наступать на Харьков, и чуть не попали в окружение. Отступая, перескочили Дон.

Пушку не бросили, хотя она мало что стоила без снарядов. Пришлось преодолеть с нею много километров — пешком, в жару, под постоянными бомбежками и танковыми атаками. На рубеже реки Дон готовились остановить немецкое наступление. После быстрого переформирования Борис Ивлев, уже командир батареи, получил приказ переправиться через Дон на подручных средствах и занять плацдарм. Ночью командир переплыл Дон — что называется, с проводом в зубах. Протянули с его помощью с берега на берег канат, связали плоты и к рассвету перетащили пушки, боеприпасы, переправили бойцов. С утра на них навалились танки и авиация противника. Артиллеристы отчаянно сопротивлялись, но неравны были силы. Последнюю боеспособную пушку, рядом с которой в окопчике лежал тяжело раненый Ивлев, раздавил танк… Нашли Ивлева на четвёртый день, нашли случайно, потому что надежды на то, что кто-то из наших уцелел на плацдарме, не было никакой. Состояние раненого было крайне тяжелым. Пришёл он в себя уже в сибирском госпитале. Все участники этой операции погибли, посчитали погибшим и командира батареи, даже похоронку домой прислали. После выздоровления он убежал на фронт и Победу встречал в Венгрии. Демобилизовавшись из армии, пошёл учиться в МАТИ[24]. Завершив учебу, по распределению попал на Туполевскую фирму…

По сценарию парада во главе колонны самолётов должен был лететь ракетоносец «24» с подвешенной ракетой Х-22, окрашенной в красный цвет. Елян предложил ведущему летчику А.Д. Калине возглавить колонну, а сам пересел на «17» резервную. Полётов было много. Если самолетов «Ю» не хватало, их заменяли Ту-16-ми.

Утром в бригаде на мини-оперативке получаю команду срочно лететь в Казань добывать запасные части для парада. Задачу поставил Ефимов. «Документы и деньги заказаны, сейчас принесут. Сейчас соберутся специалисты, принесут списки оборудования, которое надо добыть, остальное сам сообразишь. У тебя час времени, автобус под окнами, поезжайте в Захарково, там ждёт самолёт. Поедет с тобой Зиновий Ефимович Эдельштейн, представитель Казанского завода в Москве».

Захарково — небольшой аэродром на северо-западной окраине старой Москвы. Всё происходило как по мановению волшебной палочки — видимо, команды были суровые. Позвонил домой и жене на работу, попросил срочно собрать вещи в командировку на неделю, благо жене от дома до работы пять минут хода. Сейчас телефон есть у каждого, и не один, а в те годы домашний телефон у советских граждан был редкостью. Но в 1960-х в Жуковском любой работник ЦАГИ мог установить без всякой очереди, всего за два рубля пятьдесят копеек, домашний телефон. Этот номер у нас до сей поры.

В назначенное время выехали. По дороге Зиновий Ефимович предложил заскочить в гостиницу «Москва», чтобы кое-кого захватить. В гостинице «Москва» я был впервые, она поразила меня своей простотой и величием одновременно.

«Кое-кем» в гостинице оказались: председатель Татарского Совнархоза, директор Казанского авиационного завода, директор Казанского завода радиооборудования, директор Казанского моторного завода. Представился, помог погрузиться в автобус, поехали в Захарково. Погода была очень плохая, стоял плотный туман, надежды улететь — никакой. Как только подъехали к Ил-14, вышел командир и доложил о готовности вылетать. Через пять минут самолет перемалывал винтами московский туман, прорываясь в солнечный Татарстан. Ил-14 — грузовичок, в передней части фюзеляжа оборудован салон человек на 6–8. На столе стали появляться многозвёздные напитки и закусочные изыски. (…)

Нас пригласили к столу, разговор шёл светский. При очередном наливе попросил мне не наливать. Директор авиационного завода Николай Иванович Максимов стал на меня наезжать: «Что не пьёшь»? Говорю, не могу, работать надо. «Ишь, какой работник нашёлся, он один работает, а мы водку пьём и ни хрена не делаем! Откуда ты такой взялся?» Я ответил, что от Корнеева, лечу за запчастями для парада. Здесь я по молодости лет и отсутствию навыков политической борьбы, мягко говоря, опростоволосился. Оказывается, мой кумир, начальник ЖЛИиДБ Корнеев Михаил Никифорович, был главным инженером Казанского авиационного завода, а Максимов при нём главным контролером, так что сама судьба сделала их злейшими друзьями. Максимов мне со злостью: «Ты и твой Корнеев — вы оба жулики, вы с меня штаны снять хотите!» Максимов — мужчина скромного телосложения, маленького роста. Я, глупый мальчонка, разогретый звёздным напитком, неожиданно для себя надерзил. Встал, уперся головой в потолок: «Николай Иванович, зачем мне ваши