— Страдают ли мистер Холлоуэй или его жена какими-либозаболеваниями?

Все молчали. Офицер Франклин заметила:

— Иногда это бывает причиной исчезновения.

— Они оба здоровы, — воинственно отозвался Камерон. Иподумал: «Тем хуже для них».

— У вас уже есть эта информация, — вставил Шон.

— Мисс Робинсон, вы видели, что они уехали вместе? —осведомилась офицер Франклин.

Лили сделала глоток травяного чая. Мать всегда держала домаогромное количество всяких странных чаев для нее. Лили была не слишком здоровымребенком, поэтому не пила напитков более крепких, чем ромашковый чай.Неудивительно, что теперь она сгрызла все ногти.

— Они вместе вышли из класса, — ответила Лили. — Иодновременно покинули здание. Но я не видела, чтобы они садились в машину Дерека.

— Если бы вы увидели, что они уезжают вместе, вас этоудивило бы?

Вопрос не понравился Лили. Камерон понял это по тому, какона заерзала на своем стуле.

— Пожалуй. Хотя, возможно, нет. Они оба проявляли весьмапохвальную заботу о детях. Теперь, когда мы знаем, что в машине Кристел селаккумулятор, становится ясно, почему они вместе уехали на джипе. Все совершеннологично.

— А что вы скажете об их психологическом состоянии? Можетеописать его нам?

Лили бросила быстрый взгляд на Камерона. Он придал лицускучающее выражение, как будто считал эту беседу полной ерундой.

— Как я уже говорила, встреча была не очень веселой. Ихдочка Чарли сильно отстает в школе.

«Как будто для них это новость», — подумал Камерон.

— Во время встречи они ссорились?

Лили подняла руку, чтобы снова начать обкусывать ногти, но,опомнившись, сунула ладонь между бедром и сиденьем стула.

— Пожалуй, они не ссорились, но ощущалась некотораянапряженность. Если вы ведете к тому, что они могли причинить друг другуфизический вред, то я отвечу: «Нет. Никогда».

— Вы уверены?

«Это просто кошмар какой-то», — думал Камерон. Как смеютполицейские подозревать в подобном его родителей! Наверное, быть полицейским —мерзкое занятие. Приходится сталкиваться с людьми в худшие моменты их жизни иникогда не видеть их хорошую сторону.

— Вполне уверена, — ответила Лили. — Я знаю Кристел с техпор, когда ей было тринадцать, а мне восемь. Мы с ней как сестры, может, дажеближе. Я крестная ее детей и могу сказать, что она очень воспитанный, любящий иблагоразумный человек.

Камерон заметил скептицизм дяди. Шон, конечно, не закатилглаза, но тоже поерзал на стуле и глубоко вздохнул. Он делал вид, будто неиспытывает никаких особых чувств, просто ждет, что произойдет дальше. Однаконапряжение росло с каждой минутой. Шон уже жалел, что съел столько пиццы —сейчас она активно просилась назад.

Полицейские все так же пристально смотрели на Лили, словноона скрывала что-то важное.

— Мисс Робинсон, давно ли вы знаете Дерека Холлоуэя?

— С тех пор как они обручились семнадцать лет назад. Я небыла особенно близка с ним. А после развода общалась с Дереком только какучительница Чарли.

— И что вы думаете о нем?

«Ну давай, скажи им, — подумал Камерон. — Ты же его терпетьне могла».

— Он обожал своих детей, — проговорила Лили. — И я не верю,что он мог причинить зло Кристел.

— У вас есть соображения по поводу того, где они находятсясейчас?

— Нет, — ответила Лили. — Это совсем не похоже на Кристел —исчезнуть, бросив детей одних. — Лили замялась, и это не ускользнуло от Камерона.

Он не мог больше сдерживаться.

— Это уже не в первый раз, — вставил мальчик.

Все головы повернулись к нему. В тишине стал слышен плескводы в посудомоечной машине. У Камерона покраснели уши.

— Такое уже было в прошлом месяце, когда ее рейс из Денверазадержался.

— Но она позвонила и предупредила, что опоздает, —произнесла Лили.

— Да, но только через четыре часа, а папа к тому времени ужеуехал из города на турнир, — с негодованием отозвался Камерон. — Я сам кормилдевочек ужином и укладывал спать. — Не в силах справиться с собой, он сновавзглянул на часы, висевшие над плитой. Прошло уже гораздо больше четырех часов.Камерон размышлял, стоит ли говорить что-то еще. Он наблюдал жизнь родителей изнал то, чего больше не знал никто.

— Это совсем другое дело, — вмешался дядя Шон. Он говорилспокойнее и разумнее, чем все остальные. — Все знали тогда, где они находятся.

Пришла его очередь отвечать на вопросы.

— Мистер Магуайер, как вы охарактеризуете ваши отношения сбратом?

От бессилия Камерон скрипнул зубами. Полицейские сидели тути вынюхивали все об их безумной семейке вместо того, чтобы искать егородителей. Но где искать? Где?

Подбородок Шона слегка подрагивал, и Камерон понял, что дядяиспытывает такое же нетерпение. Шон глубоко вздохнул.

— Мы единоутробные братья. У нас общая мать. Отец Дерекаумер в шестидесятых, и наша мать вышла за моего отца. Мы оба выросли здесь, вКомфорте. Оба играли в гольф, оба стали профессионалами. Я участвовал вАзиатском турнире, а Дерек получил карту «Пи-Джи-Эй». Потом я вернулся сюда итеперь работаю в местном гольф-клубе.

Камерон знал, что этим история не исчерпывается. Чегостоило, например, то, что отец его отца, Дерека, не был женат на его матери, аперед самой смертью разорился. Или то, что бабушка вышла за Патрика Магуайерачерез полгода после смерти первого мужа, и дядя Шон родился спустя несколькомесяцев после свадьбы. Однако все это уже не имело значения. Вряд ли этаинформация поможет полицейским разыскать его родителей.

Было нечто более важное, что терзало его. Он не должен былзнать об Эшли, однако новость дошла до него, и теперь Камерон нес на себетяжкий груз этого знания. «Не мое дело говорить об этом, — подумал Камерон, —особенно незнакомым людям».

— Когда вы в последний раз видели брата? — спросил полицейскийу Шона.

— Прошлым вечером. Он зашел в клуб пропустить стаканчик, имы с ним поговорили.

— Вам не показалось, что у него есть какие-то проблемы? —спросила офицер Франклин. — Например, с бывшей женой?

«Пожалуй, только то, что они ненавидели друг друга, — сгоречью подумал Камерон. — И что у них были друг от друга секреты».

— Нет, — ответил Шон. — Кристел — мать его детей, и онвсегда хорошо относился к ней.

Возражения чуть не сорвались с губ Камерона, однако онпромолчал. Он не мог так поступить. Не представлял себе, как сказатьпосторонним то, о чем сам почти не осмеливался думать. Кроме того, он могошибаться.