не научилась ничему новому. Ее идеалы и убеждения соответствовали семидесятым годам XIX века. Будучи верной вдовой, она не могла понять, в чем заключалась причина ее фобий; во всяком случае, это не был вопрос морали, ибо она была особой набожной и во всех отношениях достойной. Такие люди, как правило, верят исключительно в физические причины: обычно фобии связаны с неполадками в «сердце», «легких» или «желудке». Однако, как ни странно, врачи не нашли в этих органах никакой патологии. В итоге она не знала, что и думать о своей болезни. Я предложил выяснить, что говорят о ее фобиях сновидения. Последние в то время носили характер моментальных снимков: граммофон, играющий любовную песню; она в образе только что обрученной девушки; ее муж в образе врача и так далее. Было очевидно, на что намекали эти сновидения. Обсуждая проблему, я всеми силами старался не называть их «исполнением желаний», ибо пациентка и без того была склонна восклицать: «О, это не что иное, как фантазии, порой снятся такие глупости!» Было очень важно, чтобы она всерьез отнеслась к этой проблеме и осознала, что та коренится в ней самой. Сновидения содержали ее реальные намерения и должны были быть присовокуплены к другим содержаниям сознания, дабы компенсировать слепую односторонность. Я называю сновидения компенсаторными, поскольку они содержат представления, чувства и мысли, отсутствие которых в сознании оставляет пробел, заполняемый страхом вместо понимания. Пациентка ничего не желала знать о значении своих снов: с ее точки зрения, было бессмысленно думать о вопросе, на который нельзя ответить сразу. Но, как и многие другие люди, она не заметила, что, вытесняя неприятные мысли, создает нечто вроде психического вакуума, который, как это обычно бывает, постепенно заполнился тревогой. Если бы она сознательно предалась размышлениям, то узнала бы, чего ей не хватает, и тогда не нуждалась бы в тревожных состояниях как замене отсутствующего сознательного страдания.

186 Таким образом, очевидно, что врачу надлежит знать сознательную позицию своего пациента, дабы иметь надежную основу для понимания компенсаторной интенции сновидений.

187 Опыт подсказывает нам, что значение и содержание сновидений тесно связаны с сознательной установкой. Повторяющиеся сновидения соответствуют повторяющимся сознательным установкам. В только что приведенном случае легко понять, что означали эти сны. Но предположим, что такие сны приснились недавно обрученной девушке; несомненно, они имели бы совсем другое значение. Посему аналитик должен хорошо знать состояния сознания, ибо может случиться так, что одни и те же сновидческие мотивы в одном случае означают одно, а в другом – нечто противоположное. Практически невозможно и уж точно нежелательно толковать сновидения, не будучи знакомым со сновидцем. Иногда, однако, встречаются довольно понятные сновидения, особенно у людей, которые ничего не смыслят в психологии; в таких случаях личное знакомство со сновидцем не обязательно. Однажды, путешествуя поездом, я оказался в вагоне-ресторане с двумя незнакомцами – подтянутым пожилым господином и мужчиной среднего возраста с умным лицом. Из их разговора я понял, что это были военные, предположительно старый генерал и его адъютант. После долгого молчания старший вдруг сказал своему спутнику: «Какие странные иногда бывают сны! Прошлой ночью, например, мне приснился удивительный сон. Я был на параде вместе с молодыми офицерами. Главнокомандующий проверял, все ли в порядке. Наконец он подошел ко мне, но вместо того, чтобы задать технический вопрос, потребовал дать определение прекрасного. Я тщетно пытался найти удовлетворительный ответ и чуть не сгорел от стыда, когда он перешел к следующему из нас, юному майору, и тот же вопрос задал ему. Этот парень дал чертовски хороший ответ, именно тот, который дал бы я, если бы только сумел до него додуматься. Это повергло меня в такой шок, что я проснулся». Затем, внезапно и неожиданно, он повернулся ко мне, совершенно незнакомому человеку, и спросил: «Как вы думаете, сны что-то означают?» «Что ж, – ответил я, – некоторые сновидения определенно имеют смысл». «И что же может означать подобный сон?» – резко спросил он. Его лицо нервно подергивалось. «Вы заметили что-нибудь необычное в этом молодом майоре? – полюбопытствовал я. – Как он выглядел?» «Он был похож на меня, когда я сам был майором». «Тогда, – сказал я, – кажется, вы забыли или не сделали что-то, что могли бы сделать, когда были майором. Полагаю, именно к этому сновидение пыталось привлечь ваше внимание». Он немного подумал, а затем воскликнул: «Точно! Когда был майором, я интересовался искусством. Но позже служба взяла свое и я оставил эту затею». После этого он снова погрузился в молчание и больше не произнес ни слова. После ужина мне представилась возможность поговорить с мужчиной, которого я принял за адъютанта. Он подтвердил мое предположение о звании его пожилого спутника и сообщил, что я, судя по всему, затронул больное место: генерал был известен своей приверженностью суровой дисциплине и внушал всем страх, вмешиваясь во всякие пустяки, которые его совершенно не касались.

188 Что касается общей установки этого человека, то, безусловно, было бы лучше, если бы он сохранил и развил некоторые внешние интересы, дабы не погрязнуть в рутине, которая не отвечала ни его собственным интересам, ни интересам его работы.

189 Будь анализ этого человека продолжен, я бы показал, что ему следует принять точку зрения сновидения. Так он смог бы осознать свою односторонность и скорректировать ее. Сновидения имеют неоценимую ценность в этом отношении, при условии, что вы воздерживаетесь от любых теоретических допущений, ибо последние лишь вызывают ненужное сопротивление. Одно из таких теоретических допущений – мнение, будто сновидения всегда отражают исполнение вытесненных желаний, как правило эротического характера. На практике гораздо лучше вообще не делать никаких предположений, включая допущение, что сновидения обязательно должны выполнять компенсаторную функцию. Чем меньше вы цепляетесь за некие предположения, чем легче поддаться влиянию сновидения и чем внимательнее мы прислушиваемся к тому, что говорит сновидец, тем быстрее приходит понимание подлинного значения сна. Существуют сексуальные сновидения, есть сновидения, вызванные голодом, жаром, тревогой и другими соматогенными факторами. Сновидения такого рода достаточно прозрачны; для раскрытия их инстинктивной основы не требуется сложной работы по истолкованию. Руководствуясь длительным опытом, я исхожу из принципа, что сновидение выражает именно то, что оно означает, и что любая интерпретация, которая дает значение, не выраженное в явных сновидческих образах, по определению неверна. Сновидения нельзя считать ни преднамеренными, ни произвольными измышлениями; это естественные явления, которые суть не что иное, как то, чем они кажутся. Они не обманывают, не лгут, не искажают и не маскируют, но наивно объявляют, что они такое и какой смысл несут. Они раздражают и вводят в заблуждение только потому, что мы их не понимаем. Они не прибегают к каким-либо ухищрениям, чтобы скрыть нечто болезненное, но по-своему сообщают нам о своем содержании настолько отчетливо, насколько это возможно. Также очевидно, что именно делает их такими странными и сложными: из опыта мы знаем, что они неизменно стремятся выразить то, чего «я» не знает и не понимает. Их неспособность к более ясному выражению соответствует неспособности или нежеланию сознательного разума понять суть вопроса. Если бы, к примеру, наш знакомый генерал на время забыл о своих, безусловно, изнурительных обязанностях и задумался о том, что побуждает его рыться в солдатских ранцах – занятие, которое следовало бы оставить подчиненным, – он бы, несомненно, обнаружил причину своей раздражительности и дурного настроения и тем самым избавил бы себя от досадного удара, который нанесла ему моя невинная интерпретация. Немного поразмыслив, он мог бы и сам понять это сновидение, ибо оно было в высшей степени простым и ясным. Впрочем, сон имел одно неприятное свойство: он затрагивал его слепое пятно, которое и говорило во сне.

190 Нельзя отрицать, что сновидения часто ставят психолога перед сложными проблемами – столь сложными, что многие предпочитают их игнорировать, придерживаясь распространенного предрассудка, будто сны суть бессмыслица. Со стороны минералога было бы опрометчиво выбрасывать образцы потому, что они всего лишь бесполезные камешки; точно так же психолог и врач, если они предубеждены и невежественны настолько, что не обращают внимания на проявления бессознательного, лишают себя возможности проникнуть в глубины психической жизни пациента, не говоря уже о решении научной задачи, которую