— И что вы сделали? — тихо спросила Ника.

— Я признался себе, что я был слабаком. И внутри, и снаружи. И что опасность действительно есть. Я сам своей бесхребетностью представлял для себя опасность. Я начал со спортзала, закончил АРБ.

— АРБ?

— Армейский рукопашный бой, основательно прочищает мозги, — пояснил Лекс, и, заметив что-то в глазах Ники, быстро добавил: — О нет. Давай выберем что-нибудь менее травматичное.

— Вы можете меня научить?

— Боюсь, что сломаю тебя. Ты такая мелкая, — Лекс был в замешательстве. С одной стороны мысль проводить вместе время, пусть и на тренировках, уже ему нравилась. С другой — лучше бы это были тренировки игры на гитаре.

— Хорошо, забудьте, — быстро согласилась Ника и натянула на лицо улыбку. Как же больно получить отказ, когда только появилась надежда.

Господин главный редактор вгляделся в ее лицо, перевел взгляд на руку и сдался:

— Сегодня я занят вечером. Завтра после работы поедем ко мне в тренажеру. Только потом не жалуйся. Хочешь ходить в синяках — значит, будешь.

И чуть не растекся лужицей, увидев, как засияла Ника.

— Я не буду жаловаться, честно, — быстро проговорила Ника.

— И руку оставь в покое, поняла меня? Если я увижу новые отметины — ты увидишь, каким злым может быть твой тренер.

— Да, хорошо, — выдохнула Ника. — Спасибо!

— Погоди благодарить, — проворчал Лекс и направился к выходу. — Посмотрим, что ты скажешь завтра после тренировки.

Ника подождала, пока за Лексом закроется дверь, и запрыгала от возбуждения. Как щенок, который увидел хозяина после долгой разлуки. Еще хотелось закричать, чтобы услышал весь мир, только на этот раз от счастья. Лекс научит ее, как постоять за себя. Лекс поможет ей. Лекс защитит ее.

Ника остановилась, глубоко подышала, несколько раз согнала глупую улыбку с лица, и, не зная, куда направить потоки неуемной энергии, включила музыку и надела наушники. Ритмичная восточная мелодия завладела ею, отключив на время все остальные мысли. Ника медленно подняла руки и плавно согнула в локтях, тряхнув кистями, будто держала колокольчики. Фантазия дорисовала сильные мужские руки, скользящие от пальцев до локтей, и Ника резко вздохнула, изогнув спину назад и плавно выпрямившись, будто прислоняясь к груди мужчины. Он бы обнял ее в этот момент за талию, и Ника плавно обернулась вокруг себя. Тонкая шерсть платья на мгновение прильнула к ее бедрам, широкая юбка по инерции взметнулась колоколом и заскользила по ногам. Тряхнув короткими волосами, облепившими лицо, Ника в танце двинулась к столу, выписывая бедрами восьмерку, резко сгибая кисти в такт музыке, выплескивая все свои эмоции в окружающее пространство и чувствуя, что вполне способна расправить крылья за спиной и взлететь. Плавное движение руками по талии вниз, до бедра, легкий наклон головы и дрожь в пальцах, подхвативших ткань платья — музыка закончилась. Ника замерла, прислушиваясь к невероятной гамме только что пережитых ощущений.

— Пятьдесят тысяч за то, чтобы ты повторила, — голос директора был сродни ушату ледяной воды.

Ника ухватилась за край стола, пытаясь унять бешеный стук сердца. Потом повернулась к двери и сняла наушники. Дмитрий Борисович топтался в дверях и не сводил с нее глаз. За его спиной топтался Степа и также пялился. Ника вытянула голову, чтобы увидеть, сколько там еще людей за дверью. Разглядела древнего уборщика, который без стеснения подслушивал. Перевела взгляд на директора и сказала:

— Нет.

— Сто тысяч.

— Я в деле, — вмешался Степан.

Директор скосил на него глаза и процедил:

— Пошел вон отсюда.

— Не интересует, — ответила Ника. «На работе тоже нужно запирать дверь на замок».

— Двести тысяч за один танец. Плачу сейчас, — директор достал из бумажника деньги и положил на тумбу у входа.

— Нет.

— Это твоя квартальная зарплата, — не выдержал Дмитрий Борисович.

Ника сжала зубы.

— Благодарю, что указали, как низко ценится мой труд здесь. — И зло выплюнула: — Убирайтесь, вон отсюда! Обед, кабинет закрыт и меня нет. Придете после часа, если есть вопросы по работе.

Минуту стояла оглушающая тишина, был слышен каждый шаг секундной стрелки на настенных часах. Дмитрий Борисович ошеломленно смотрел на нее, Степан закрыл лицо руками и ждал бури. Уборщик не дышал. И вдруг директор расхохотался.

— Идем, — он подхватил Степана, и они скрылись за дверью.

— Бумажки свои заберите! — закричала Ника им вслед.

— Оставь себе, — услышала в ответ.

— Я их порежу и сложу вам под дверь. Я серьезно.

Вернулся Степан, забрал деньги и ушел.

— Все-таки десять лет каторги здесь стоили того, чтобы увидеть такое, — восхищенно прошептал уборщик и поволок швабру дальше по коридору.

Ника повернула ключ в замке и практически упала на стул. Он ее точно уволит после такого. На глазах у подчиненных она просто послала директора куда подальше. И если ранее ей было бы все равно, что сделает этот ненормальный, то после прихода Лекса Ника уже не горела желанием увольняться из типографии.

— Я считаю, что нужно извиниться, — бубнил Степан, кладя деньги Дмитрию Борисовичу на стол. — Она же не какая-нибудь… чтобы танцевать приватные танцы.

— Заткнись. Ты вообще что здесь делаешь?

— Так деньги принес. Ника сказала, что порежет их. Тут двести тысяч, жалко же, — Степан всем своим видом показывал, как ему жалко.

Дмитрий Борисович открыл рот, подумал и закрыл.

— Так что с Никой? Дмитрий Борисович, вы ее уволите, что ли? — Степа начал тревожиться.

— Иди обедай. Ты же слышал, что сказала госпожа? — директор усмехнулся. — Прийти после часа.

Степан поплелся в зону отдыха. Рома что-то жевал, глядя в свой смартфон, Оля сидела рядом и пыталась заглянуть. Полина делала вид, что спит. Двое верстальщиков делали вид, что играют в карты. Настя читала то ли для себя, то ли по работе. И у каждого уши были повернуты в сторону уборщика, который в красках описывал охраннику, как Ника выгнала директора. Охранник, зашедший на минуту налить чай, сейчас стоял с выпученными глазами, совершенно забыв, что ему нужно возвращаться на свой